Мой бывший враг
Шрифт:
Они вместе… Для меня это означает, что выступают одним фронтом.
— И куда ты собралась? — отец дает понять, что на работу я так обычно не одеваюсь.
Я действительно позвонила и сказала что мне нужен выходной… а может и небольшой отпуск.
— К нему? — мама, как всегда, более прозорлива. — Уверена?
— В том, что мне есть к кому ехать? — вырывается то, что меня мучает. — Я попробую.
— Только потому что он…
— Нет. Не только.
— Майя. Ты, конечно, можешь, но… — тянется она ко мне и берет за руки. А я качаю головой
— Мам, знаешь… мне ведь даже не нужны советы. У каждого свой путь прощения. Не обижайся.
Смотрит сначала чуть удивленно, а потом понимающе.
— Выросла…
Отец только поднимает руки в знак того, что не будет мешать.
Я же еду в офис Каримова.
В фойе бизнес-центра ко мне подходят сразу — и сразу провожают к нужному лифту, без всяких пропусков, как-будто у них есть моя фотография. Впрочем, от Каримова можно и этого ожидать.
— Олег? — я удивленно моргаю.
Бессменный помощник Каримова обитает в соседним с «хозяйским» кабинете и приветствует меня стоя и с уверенной улыбкой. И даже на «вы» называет, хотя, по сути, познакомились мы с ним в тот момент, когда он посадил меня себе на колени и потребовал развлечь.
— Москва — город возможностей, — комментирует он мое удивление.
— И что из этих возможностей… мои? — сразу перехожу к делу.
— Почти всё, — не меняется он в лице.
На секунду прикрываю глаза, а потом выдавливаю глухо:
— Где Илья?
— Это я никому не сообщу.
— Он так попросил?
— Оставил подобные распоряжения. И множество других.
— Например, что, если он умрет, все должно остаться мне? Без всяких проволочек, согласно документам? — иду ва-банк.
— Да. С моей поддержкой и помощью вашего отца вы справитесь, — смотрит спокойно и уверенно. А мне хочется разбить ему лицо, чтобы хоть немного усмирить то, что клокочет внутри меня.
— Где он? — шиплю.
Пространно объясняет, что ему не велено говорить, что он не имеет права, и вообще подписал кучу документов о молчании…
Что бы сделала предыдущая Майя? Она бы растерялась и расстроилась. И может даже ушла ни с чем. Но я давно изменилась. Потому только усмехаюсь на все эти фразы, и наступаю на него, заставив сделать несколько шагов назад.
— Фактически, согласно всем этим бумагам я здесь главная. Уже. И ждать не придется. А значит, я могу вызвать полицию, чтобы вышвырнуть тебя. Могу нанять собственную службу безопасности, могу воспользоваться своими связями — и подставить так, что ты в жизни не отмоешься. Хм… а может еще проще? Всего-то пара звонков знакомым, которыми я обзавелась благодаря папочке, и то, что я хочу узнать, у тебя вырвут вместе с твоими причиндалами?
Кажется, на него действует.
Не слова — тон.
Потому что я не блефую.
Конец августа в Дюссельдорфе довольно прохладен.
Впрочем, я не особо это замечаю из окон такси, который везет меня в клинику.
Я в том же костюме, в котором вышла с утра из дома,
Английский, благодаря постоянным занятиям, у меня вполне на уровне, но в отделение и палату меня не хотят пускать. Я пытаюсь связаться с международным координатором, врачами, я тычу им в лицо старый русский паспорт, который ношу с собой, как талисман, и который их совсем не интересует — мой заграничный-то на девичью фамилию. Я что-то доказываю и требую…
А потом приходит один из администраторов и разрешает зайти.
«Потому что в графе «кого уведомить в случае смерти» именно вы».
Не плакать…
Мои глаза сухи.
Меня провожают в отдельную палату, и предупреждают, что дадут не более десяти минут — после операции и терапии Илья слишком слаб, чтобы устраивать вечеринки.
И половину из отведенного времени я стою в дверях и смотрю на спящего мужчину, который… очень мало похож на самого себя. У меня сил не хватает даже подтащить стул — я встаю на колени перед его кроватью и нажимаю на глазницы, чтобы из них не потекли слезы. И задерживаюсь так на какое-то время.
— Давно я не видел тебя на коленях, золотая, — первое, что я слышу от Каримова после столь долгой разлуки.
Вздрагиваю.
Почувствовал? Разбудила?
— Наверное ты слишком стар для того, чтобы доминировать, — первое, что он слышит от меня.
Выдохнув, я убираю пальцы от лица.
Его оболочка… всего лишь оболочка. Чужая немного. Но на меня смотрит именно Каримов — его темный взгляд и та сила, что в нем содержится, может принадлежать только одному человеку.
— Паршиво выглядишь, — шепчу, хотя мне хочется кричать.
Сухие губы трескаются в улыбке.
— Всегда знал, что рыжие — стервы.
Я тоже невольно хмыкаю. Или всхлипываю? А потом, не меняя позы, осторожно беру его свободные от проводов и иголок пальцы. Мне важно убедиться, что я разговариваю не с бестелесным духом.
— Почему ты не сказал?
— Чтобы ты преданно сидела и жалела меня все это время?
— Чтобы я могла… понять. Быть рядом. Помочь… Можешь выбрать любой из вариантов.
— Мне давали пять шансов из ста, — в его голосе — отголоски жесткости, которая пока прячется внутри. — И до сих пор не уверены, что я попал в эти пять процентов. Я не хотел видеть себя твоими глазами.
— Проще было сделать меня богатой вдовой?
— Да.
С-с-с.
Мне снова хочется что-нибудь разбить, но я умею сдерживаться. О да, умею это, как никто.
Смотрю на него и не могу насмотреться. Хочу так многое спросить… и о нашем прошлом, и о том, что могло бы быть в будущем. И о его чувствах.
— Скажи…
Он чуть приподнимает непослушные пальцы и обводит ими мой подбородок. А потом говорит едва слышно.
— Разве так уж важны слова, золотая?
Быстро опускаю взгляд, чтобы он не увидел снова готовые пролиться слезы.