Мой друг бессмертный
Шрифт:
Ники внимательно выслушала Рэндома, потом перевела взгляд на Нафаню.
– А ты что скажешь?
Нафаня сидел, качал ногой и с рассеянным видом смотрел на носок ботинка.
– Есть такая байка тут, на Леннаучфильме, – проговорил он. – Типа, легенда. О песне, которую нельзя слушать. Все, кто ее слушал, умирают.
У Ники по спине пробежал холодок. Вот так новости… И от кого!
– А что такого в этой песне? – вкрадчиво спросила она.
– Одни говорят – она так прекрасна, что умираешь от восторга. Другие – так ужасна, что умираешь от ужаса.
– Ники, ты только ему не верь, – предупредил Рэндом. – Мало ли
Нафаня ухмыльнулся, вытянул ноги на полстудии и закурил.
– А третьи утверждают, что в словах этой песни скрыто что-то запретное…
– Что именно? – не обращая внимания на насмешки Рэндома, продолжала допытываться Ники.
– Этого никто не знает, – Нафаня выпустил дым к закопченному потолку, – кроме автора песни.
– Хорошо, слушать нельзя. А самому петь ее можно?
– Можно. Но только один раз.
– Почему? – купилась на старую шутку Ники.
– А догадайся.
– Ох, Нафаня, – вздохнул Рэндом, – хватит уже задурманивать ребенку мозги всякими смертельными песнями! Небось сам все выдумал.
– Он в это верит, – возразила Ники. – Я же вижу. Правда, Нафаня?
– Я верю в то, что весь мир – это музыка, – серьезно сказал Нафаня. – Я вообще по натуре религиозен. Даже фанатичен.
– Может, тебе в шаманы податься? – таким же серьезным тоном предложил Рэндом. – Будешь на бубне стучать, вызывать духов… Или наоборот, отпугивать. Главное – не перепутай.
– Ну хватит уже прикалываться, – перебила его Ники. – Нафаня, рассказывай дальше байку. Как все-таки узнать, о чем песня?
– Я-то откуда знаю. Автора спросить, наверно.
– А кто автор?
Нафаня несколько секунд помолчал, как будто вспоминая, и завел тоном сказителя:
– Была тут такая группа, «Каббала». Трое парней из «кулька», в смысле, Института культуры. Играли death-metal. О демонах, маньяках, покойничках. Вот и доигрались. Спустились однажды в подвал порепетировать, и больше их никто не видел. Только в полнолуние иногда вой до второго этажа долетает…
– Группа «Каббала», – заметил Рэндом, вставая и потягиваясь, – обитает слева от нас, через две двери. Кстати, Нафаня, – полчаса назад соседи звали нас к себе пить водку. Я думаю, самое время перестать трендеть и пойти в гости, заливать наш очередной облом с продюсером.
– Водку? В такую жару? На пляже? Из мыльницы? Конечно, буду!
Нафаня, развеселившись, любил цитировать старые анекдоты.
– Да ну вас, – разочарованно сказала Ники. – Я-то думала, вы серьезно.
– Конечно, серьезно. В подвале пропала совсем другая «Каббала», – громко прошептал Нафаня проходя мимо Ники к двери. Ники дрыгнула ногой попытавшись его пнуть, но не попала. Нафаня с хохотом выскочил в темный коридор.
– Ники, тебя с собой к «каббалистам» не зовем, – сказал Рэндом, тоже собираясь на выход. – Там скоро будет пьяное безобразие, для барышень ничего интересного.
– Ну и проваливайте.
– Ты не обидишься, что мы тебя тут одну бросили?
– Ясен-перец, обижусь. Но я тут сидеть не собираюсь.
– Домой поедешь?
– Не-а.
– Хочешь, на барабанах постучи. Мы Михалычу не скажем.
Рэндом оставил Ники фонарик и ключи от «точки».
– Потом занесешь их в студию «Каббалы». У них на дверях свастика и надпись «Jedem das zein». И свет выключить не забудь…
Дверь за музыкантом захлопнулась. Ники проводила Рэндома взглядом и
– На фига мне ваши дырявые барабаны, – пробормотала она. – Я лучше пойду пошарю в подвале.
Ходить по Леннаучфильму с фонариком – совсем не то, что без него. Темнота поднимается над головой шатром, пространство становится загадочным и одновременно уютным. Кажешься себе кобольдом, гуляющим по рудничному забою. Пусть там шахтеры волнуются, боятся обвалов и взрывов, а для кобольда подземелье – дом родной. И чувствуешь – это не просто какие-то там грязные, вонючие развалины старой киностудии. Это твои развалины. Ты тут хозяин.
Ники без проблем добралась до первого этажа и спустилась в подвал. Она слегка нервничала. Подвал не входил в число исследованных территорий, там, в принципе, могло быть что угодно. А Ники сильно подозревала, что там были какие-то лаборатории. Первое же подвальное помещение, в которое она вошла, оказалось под завязку забитым древним, заросшим пылью оборудованием. Ники прошла через длинный зал с низким потолком, осторожно переступая через ворохи кинопленок. По сторонам виднелись зловещие штуковины непонятного назначения и металлические шкафы и ящики со стенками в пять сантиметров толщиной. «Это похоже на виселицу, – думала Ники, с опаской разглядывая оборудование. – А это на печь…» Смешно сказать, больше всего ее тревожила мысль, что какой-нибудь прибор очнется от вечного сна и внезапно заработает.
Длинный зал закончился тяжелой дверью с целой системой замков. Хорошо, дверь была приоткрыта – замки давно заржавели, и Ники бы ни за что не открыть дверь самой. Следующая комната была меньше предыдущей, и несгораемых шкафов с «виселицами» там не было. Зато вдоль и поперек комнаты стояли Длинные металлические столы, а на них – ряды стеклянных и фаянсовых бутылок разной формы и величины. Некоторые бутылки валялись на полу, от других остались одни осколки – Ники тут явно была не первым гостем. В спертом воздухе воняло какими-то ядовитыми химреактивами. У Ники сразу защипало в носу, запершило в горле. Чувствуя, что ее вот-вот стошнит, она начала дышать ртом. Стало легче. Ники прошла мимо столов, стараясь не касаться их изъеденной кислотами поверхности. «Тут все давным-давно протухло и выветрилось, – попыталась она себя успокоить. – У химии тоже свой срок годности. Чего я, вообще, распереживалась? Это же киностудия, а не военный завод!»
Ясно было одно – в этой морилке никто не смог бы петь. Да что там петь – вообще находиться дольше пары минут. «Может быть, дальше воздух будет посвежее?» – с надеждой подумала Ники. Она заметила, что ядовитая комнатка имеет второй выход. Задержав дыхание, она быстро миновала лабораторию, рывком распахнула дверь – и вошла в следующий отсек подвала.
Посветив фонариком по сторонам, Ники попыталась прикинуть, куда попала. Тут тоже была лаборатория. Прямоугольное помещение без окон. Столы, шкафы, стекляшки и пробирки. А вот сюда, кажется, до нее никто не добирался. Все стояло в идеальном порядке. Из-за густой нетронутой пыли все казалось серым – кроме стен. Стены были украшены липкими желтыми разводами. Ники попыталась вдохнуть и обнаружила, что кислорода тут, кажется, нет вообще. Мутно-пыльная, жгучая субстанция, которую вдохнула Ники, была каким-то другим газом, для дыхания не предназначенным.