Мой дядя - чиновник
Шрифт:
— Молчать! Понятно? — рявкнул дон Хенаро, рукой зажимая лодочнику рот.
Тот попытался протестовать.
— Где другие вёсла? — бешено прошипел дон Хенаро.
— Вон они.
— Все на вёсла!
— Что вы задумали?
— Все на вёсла!..
— Но ведь нас только двое!
— Молчи, болван! Пошевеливайся! — властно бросил дон Хенаро.
Лодочник достал вёсла.
Дон Хенаро, угостив нас парой пинков, приказал:
— Эй! Поднимайтесь! Висенте, бери эти вёсла, а ту пару дай своему племяннику.
— Проклятье! — завопил лодочник.
— Да замолчишь ли ты, скотина? — гаркнул дон Хенаро; затем, обращаясь к нам, спросил: — Грести умеете?
— Нет, —
На этот раз яростно выругался уже дон Хенаро.
— Тогда учитесь. Смотрите, как это делается: вот так, так… Наши головы в опасности… Смотрите, как гребут… Надо скорей удирать отсюда… понятно?
Всё это было сказано и сделано быстрее, чем прочтёт об Этом читатель.
Часовой повторил оклик три раза, после чего, заглушая шум дождя, далёкие раскаты грома и гул неспокойных волн, загрохотали ружейные выстрелы.
При свете новой молнии мы заметили, что к нам приближается шлюпка, набитая солдатами; в их руках мрачно поблёскивали ружья с примкнутыми штыками. К счастью, в шлюпке гребло лишь двое, она не была такой маленькой и лёгкой, как наша, и сидело в ней слишком много народу. Всё это замедляло её ход.
У нас в лодке слышно было только частое дыхание испуганных и усталых людей. Вёсла бесшумно опускались в воду.
В те времена, к которым относится наш рассказ, многие кубинцы тайно покидали остров — то ли по причине недовольства существующими порядками, то ли из отвращения к подлой политике властей, для которых достаточно было малейшего подозрения или корыстного доноса, чтобы любой человек стал жертвой чудовищного произвола. Береговая стража, особенно в окрестностях Гаваны, была усилена. Часовым на фортах у входа в порт были даны самые строгие инструкции. Каждого, кто не подчинялся чрезвычайным мерам, наказывали со всей суровостью и неукоснительностью; поэтому, захвати солдаты нашу шлюпку, нам не помогло бы даже влияние дона Хенаро.
Когда мы увидели, что преследователи, потеряв надежду догнать нашу лодку, повернули обратно, нас охватило ликование. Видимо, наша смелость окончательно сбила их с толку.
Почувствовав себя в безопасности, лодочник опять возроптал:
— Это обман! Вы же говорили, что нужно переправить два тюка…
— А разве это не так? Разве на вёслах сидели не два тюка? — шутливо прервал его дон Хенаро.
— Какие тюки? Это же два человека. Клянусь пресвятой Марией, с тех пор как у меня пробились усы, я никому не спускал таких шуточек. Знай я наперёд, я ни за какие деньги не согласился бы ехать с вами. Ведь если бы нас заарканила стража, нам бы не сойти живыми на берег. Ну и дела, чёрт подери!
Луч маяка всё ещё освещал преследовавшую нас шлюпку, но мы уже едва различали её вдали.
Дон Хенаро, раньше налегавший на вёсла старательнее всех нас, вскочил теперь на ноги. Он пристально вглядывался во мрак.
— Чёрт возьми! Темно, хоть глаз выколи, а на шхуне пи огонька, — заметил лодочник.
— Глупец! Зачем им огонёк? Они ведь не такие болваны, как ты, — отозвался дон Хенаро.
Голос лодочника с самого начала показался мне знакомым, теперь же я с полной уверенностью мог утверждать, что он принадлежит Доминго.
Сколь непохожа была наша нынешняя встреча с ним на ту, первую, когда он с таким радушием бросился к нам на шею!
Тогда дядя стеснялся, видя, как непринуждённо обращается к нему на улице человек из народа, народа той страны, где дядя намеревался занять самую лучшую должность. Теперь краснеть пришлось бы Доминго, если бы он узнал нас с дядей.
Мы глядели туда же, куда не отрываясь смотрел дон Хенаро.
— Суши вёсла! — скомандовал он. — Держи левей! Подгребай медленно!
Наконец мы разглядели большой корабль, чей чёрный силуэт неясно вырисовывался на фоне моря.
— Вот мы и прибыли! — воскликнул дон Хенаро.
Эти слова, произнесённые с каким-то странным дьявольским ликованием, вселили в нас ужас. Мы прибыли! Куда? Зачем? Что он задумал сделать с нами? Сомнения не давали нам покоя, мы испытывали страстное желание спросить дона Хенаро, чтобы рассеять их, но не решались рта раскрыть, помня о предостережениях, которые нам сделал наш спаситель. Жаловаться мы тоже не смели. Наконец шлюпка подошла к кораблю и раза три стукнулась о борт.
Дон Хенаро снова дважды свистнул. С палубы тотчас же послышался ответный свист.
Лодочник бросил вёсла и, упираясь руками в борт шхуны, подвёл шлюпку, почти касавшуюся корабельной обшивки, к середине судна, где уже была спущена верёвочная лестница.
— Следуйте за мной, — приказал нам дон Хенаро, ставя ногу на первую ступеньку.
Мы подчинились, не проронив ни слова.
— А ты, — обратился он к лодочнику, — жди и не бойся. Пока я здесь, ничего с тобой не случится.
Оказавшись на борту шхуны, мы но голосам узнали почти всех наших сотоварищей по заключению, а теперь но свободе, с которыми, как помнит читатель, мы расстались совсем недавно.
— Ну как, все здесь? — спросил дон Хенаро.
— Да, все, — ответили ему.
— Хорошо. А я привёз последних.
Пошептавшись кое с кем из недавних узников, дон Хенаро отвёл нас на корму шхуны и, убедившись, что никто посторонний его не услышит, сказал нам с тоской в голосе:
— Нот вы и в безопасности. Теперь вы можете оценить, что я сделал для вас: только что, дорогие кузены, я поставил ради вас на карту свою репутацию и даже голову. Эта шхуна доставит вас в Мексику. Будьте благоразумны в пути, а высадившись на берег, доверьтесь судьбе: Мексика страна богатая и процветающая, а вы люди трудолюбивые и настойчивые и потому скоро добьётесь удачи, я в этом не сомневаюсь. Будь это не так, я постарался бы удалить вас из Гаваны, не ввязываясь в дело сам. Не возвращайтесь сюда никогда или, по крайней мере, до тех пор, пока вы не будете полностью уверены, что вас никто не станет беспокоить. Я сделал для вас, друзья, всё, что. было в моих силах, попятно? Но счастливая звезда, светившая нам, закатилась, едва взойдя. Будь мы похожи на стольких людей, у которых пет совести, мы могли бы изрядно поживиться. Я не виноват — никто не может побороть судьбу, если счастье отвернулось от него, понятно? Уезжайте с миром, дорогие кузены. Прощайте. Даст бог, мы ещё встретимся, понятно? О, страна мошенников!
Дон Хенаро закончил речь, чуть ли не рыдая. Мы тоже до того растрогались, что по щекам у нас потекли слёзы. Наш достойный покровитель прочувствованно пожал нам руки и исчез.
Шхуна подняла паруса, ветер тотчас надул их, и киль корабля взбороздил волны, оставляя за собой длинную полосу белой пены. Молнии, которые, как нарочно, потухли в нужный момент и помогли нашему бегству, засверкали снова, и все вокруг опять осветилось.
А мы словно приросли к тому месту, где оставил нас дон Хенаро, и смотрели на город, озарённый ослепительными вспышками. Мы вновь увидели стёкла, сверкавшие в окнах домов, отполированные временем зубцы крепостных стен, острые шпили церквей, скалистые берега, массивные стены фортов; мокрые от дождя крыши, на поверхности которых отражались изогнутые бока черепичных водосточных желобов, походивших на блестящие, словно начищенные наждаком, металлические трубы. В последний раз взглянули мы на узкий вход в порт: по мере того как судно удалялось, он с каждой минутой сужался.