Мой дядюшка Освальд
Шрифт:
— Мама родная, Ясмин! Что там такое случилось?
— Господи, — выдохнула она. — О господи!
— Он тебя выкинул? — встревожился я. — Он тебя ударил?
Ясмин настолько выдохлась, что не сумела ответить сразу. По ее лбу катились капельки пота. Она выглядела так, словно долго убегала от маньяка с мясницким ножом. Я стал терпеливо ждать, чтобы она успокоилась.
— Плюнь ты на это, — сказал я наконец, — не может же каждый раз получаться. Мы заранее знали, что будут и неудачи.
— Он демон! — сказала Ясмин.
— Что он тебе такое сделал?
— Он бык! Он маленький бурый бык.
— Дальше.
— Когда я вошла, он работал над огромным
— И он бросился?
— Да, — кивнула Ясмин. — Он бросился.
— Боже милосердный.
— Он даже не отложил кисть.
— Так что у тебя не было возможности надеть ему макинтош?
— Боюсь, что нет. Я и сумочку-то открыть не успела.
— Вот же черт.
— Это было будто ураган.
— А ты не могла его малость притормозить? Вспомни, что ты сделала с Уорсли, чтобы его остановить.
— Такого, как этот, ничто не остановит.
— Ты была на полу?
— Нет. Он швырнул меня на какой-то грязный диван. И там везде тюбики краски.
— Теперь эта краска на тебе. Ты взгляни на свое платье.
— Я знаю.
Ясмин ничуть не была виновата, и я это понимал, но все равно не мог не злиться. Это была наша первая неудача; можно было только надеяться, что таких будет немного.
— И знаешь, что он сделал потом? — спросила Ясмин. — Он застегнул свои брюки и сказал: «Благодарю вас, мадемуазель, это было очень забавно. А теперь я должен вернуться к работе». И тут же отвернулся, Освальд! Просто отвернулся и продолжил писать картину.
— Он испанец, вроде Альфонсо.
Выйдя из машины, я несколько раз крутнул стартовую ручку. Когда я снова сел на место, Ясмин приводила в порядок свои волосы, смотрясь в зеркальце машины.
— Не хотелось бы так говорить, — сказала она, — но он мне, в общем-то, понравился.
— Я знаю, что понравился.
— Потрясающая витальность.
— Скажи мне, — сказал я, — а мсье Пикассо, он гений?
— Да, — уверенно кивнула Ясмин. — В нем чувствуется сила. Когда-нибудь он станет дико знаменитым.
— Вот черт.
— Ты же сам понимаешь, Освальд, что нельзя выигрывать все время.
— Наверное, нельзя.
Следующим был Матисс.
Ясмин пробыла у мсье Матисса около двух часов, и режьте меня на мелкие кусочки, если эта пройдоха не вышла от него с картиной. Это было полнейшее чудо, этот холст, фовистский пейзаж с синими, зелеными и алыми деревьями, подписанный и помеченный 1905 годом.
— Потрясающая картина, — заметил я.
— Потрясающий мужик, — сказала Ясмин, и это все, что она сказала об Анри Матиссе. Ни слова, ни полслова больше.
Пятьдесят соломинок.
17
Мой путевой жидкоазотный контейнер начал наполняться соломинками. У нас уже имелись король Альфонсо, Ренуар, Моне, Стравинский и Матисс. Однако место еще оставалось. Каждая соломинка содержала только около четверти кубика жидкости, они были чуть толще обычной спички и примерно полспички в длину. Пятьдесят соломинок, аккуратно поставленные на металлический штатив, занимали очень мало места. Я решил, что мы можем сделать в эту поездку еще три комплекта, и сказал Ясмин, что ей предстоит навестить Марселя Пруста, Мориса Равеля и Джеймса Джойса. Все они жили в районе Парижа.
Если складывается впечатление, будто мы с Ясмин наносили наши визиты более или менее ежедневно, то это совсем не так. Мы действовали медленно и очень осторожно. Как правило, визит от визита отделяла примерно неделя. Это давало мне время, прежде чем взяться за следующую жертву, тщательно ее исследовать. Никогда не бывало так, чтобы подъехать к дому, позвонить в звонок, а там выводи кривая. Прежде чем нанести визит, я подробно разузнавал все про привычки клиента и его рабочие часы, про его семейство и слуг, если таковые были, и мы тщательно выбирали наилучшее время. И все равно Ясмин иногда приходилось выжидать на улице, пока жена или служанка не уйдет в магазин.
Следующим был мсье Пруст. Ему было сорок восемь лет, и шесть лет назад, в 1913 году, он напечатал «Du C^ot'e de chez Svann». [17] Теперь он только что выпустил «'A l'Ombre des Jeunes Filles en Fleurs». [18] Критики встретили эту книгу со всеобщим энтузиазмом, она получила Гонкуровскую премию. Однако мсье Пруст меня несколько беспокоил; согласно моим изысканиям, он был довольно странным типом. Он был обеспеченным человеком. Он был снобом. Он был законченным антисемитом. Он был тщеславен. Он был ипохондриком и страдал от астмы. Он всю ночь не ложился спать и спал потом до четырех дня. При нем жила преданная, как цепная собака, служанка по имени Селеста. Его адрес был рю Лоран-Пише, дом № 8-бис. Этот дом принадлежал знаменитой актрисе Режан; сын этой Режан жил в квартире прямо под Прустом, остальной же дом занимала сама Режан.
17
«По направлению к Свану» (фр.).
18
«Под сенью девушек в цвету» (фр.).
Я узнал, что с литературной точки зрения мсье Пруст был абсолютно не щепетилен и инспирировал в газетах и журналах восторженные статьи о своих романах, в равной степени используя как уговоры, так и деньги. И для полной радости, он был абсолютно гомосексуален. Ни одна женщина, за исключением верной Селесты, никогда не допускалась в его спальню. Чтобы изучить его поближе, я напросился на ужин в дом его близкой подруги принцессы Сутсо. Выяснилось, что внешность мсье Пруста слова доброго не стоит. Со своими черными усами, круглыми глазами навыкате и мешковатой фигуркой он поразительно походил на кинематографического актера по имени Чарли Чаплин. На ужине у принцессы Сутсо он все время жаловался на сквозняки, держался главным героем-любовником и явно считал, что когда он говорит, все остальные должны молчать. Про некоего мужчину, предпочитавшего женщин, он сказал: «У меня нет никаких сомнений, он абсолютно ненормален». А в другой раз я слышал, как он высказался так: «Пристрастие к мужчинам укрепляет жизненные силы». Короче говоря, еще тот мужик.
— Послушай, — сказала Ясмин, когда услышала все это от меня, — да на черта мне связываться с каким-то там педерастом?
— А почему бы нет?
— Освальд, не говори глупостей. Если он стопроцентный убежденный извращенец…
— Он называет это «инверт».
— Мне все равно, как он это называет.
— Это очень прустовское слово. Посмотри в словаре «инверт» — и найдешь определение «вывернуть вверх тормашками».
— Уж меня-то он не вывернет, любезно вам говорю.
— Тише, тише, не заводись.