Мой галантный враг
Шрифт:
Войдя в парадную залу, она беспокойно и быстро огляделась. Как она и ожидала, лишь немногие гости еще сидели за едой.
Другие разошлись, чтобы принять участие в многочисленных и разнообразных увеселениях, устроенных для их развлечения. Слуги сновали по зале: они вытирали столы, собирали для собак остатки пищи и относили на кухню грязную посуду. С удовлетворением хорошей хозяйки она отметила, что все идет, как должно идти.
И все же ее не покидало смутное беспокойство, природу которого она сама не могла понять. Может быть, ее смущала мысль о новой предстоящей стычке с ненавистным
Разобраться в своих чувствах она не успела: из-за широкой колонны выступил Уильям, и она остановилась как вкопанная.
— О, Боже мой! — вырвалось у нее. Сейчас эта встреча оказалась совсем некстати. — Разве можно вот так выскакивать, как будто из засады?
— Я опасался… мне показалось, что ты избегаешь меня, — ответил он прямо; при этом он пристально всматривался ей в лицо.
— Я не избегаю тебя. Я вообще никого не избегаю.
— Даже Королевского Кречета?
— Королевского Кречета? Что ты имеешь в виду?
— Да неужели ты не слышала о его великих подвигах? — спросил Уильям с явной насмешкой. — Твой жених — большой друг Эдуарда, во всяком случае, в Лондоне ходят такие слухи. Хотя он действительно сопровождал Эдуарда на Восток, но, по-моему, все эти россказни насчет его героических деяний не очень-то правдоподобны.
— Но… Королевский Кречет? Да ведь Эдуард до сих пор не коронован.
— Правильно, Он развлекается в Нормандии, хотя ему следовало бы явиться сюда в нынешнем году, а то и раньше. Англия — корабль без капитана, — недовольно заявил он. — Но Эдуард спускает Корбетта, как охотничьего ястреба, когда придумывает ему какие-нибудь поручения.
— Если Корбетт из Колчестера действительно так близок к королю — пусть даже пока не коронованному, — зачем ему захватывать Оррик? И меня? — добавила она с сомнением. — В таком случае Эдуард вознаградил бы его за службу, пожаловав во владение более завидное поместье, чем наш Оррик.
На красивом, все еще мальчишеском лице Уильяма заиграла странная улыбка.
— Ты недооцениваешь Оррик-Касл, милая Лиллиана. В Англии не много найдется столь же хорошо укрепленных цитаделей на границе с Шотландскими холмами. Хотя я и считаю нашего короля глупцом из-за того, что он без конца откладывает свое возвращение, но какой-то запас здравого смысла у него есть. Нет, он знает, чего хочет. И сэр Корбетт усердно служит королю, вот и все.
— Так вот почему отец так легко дал согласие на этот отвратительный союз! — сразу поняла Лиллиана. — Так повелел король!
— Возможно, — буркнул Уильям, придвинувшись к ней поближе. Он повел глазами по сторонам, но обнаружил только трех слуг, занятых своими делами. — Ты должна быть моей — прошептал он совсем тихо и порывисто схватил за руки. — Для меня невыносима даже мысль, что ты станешь его женой.
Лиллиана залилась румянцем при этих дерзких словах. Она попробовала освободиться, но он держал ее крепко.
— Если бы я знала хоть какой-нибудь способ избежать этого брака, я ухватилась бы за любую возможность! — вырвалось у нее.
— Ах, значит, и ты находишь его уродливым, со всеми
Лиллиана промолчала. Да, сэр Корбетт внушал ей ужас. Но не рубцы от старых ран пугали ее. Они были устрашающими, но не отвратительными. Она невольно припомнила следы трех огромных когтей на его плече, и в ней снова всколыхнулась эта странная смесь страха с благоговением.
Растревоженная воспоминаниями, она задержала взгляд на Уильяме, пытаясь избавиться от навязчивого образа сэра Корбетта.
Уильям Дирн по праву считался несравненным красавцем. Совершенные черты лица и безупречно гладкая кожа делали его любимцем женщин всех возрастов. Но почему-то Лиллиана не находила в нем прежнего очарования. И губы у него как-то капризно сложены. А может быть, и всегда так было?
Нахмурившись, она отвернулась и быстро зашагала к тяжелым двустворчатым дверям. Но он последовал за ней. Не успела она спуститься на несколько ступеней по лестнице, ведущей во двор, как он снова остановил ее.
— Лиллиана… — Его синие глаза с мольбой были устремлены на нее. — У нас все было бы по-другому…
— Да, — прошептала она; тоска по прошлому переполняла ее. — Ты прав.
Лиллиана пересекала двор, направляясь к птичнику, боролась с подступающими слезами. Куры разлетались при ее приближении, поднимая маленькие вихри пыли. Она наблюдала, как птицы медленно возвращались на свои насесты. В птичнике, как и во многих других уголках Оррика время ничего не изменило. В детстве она часто находила здесь утешение от преходящих печалей. Негромкое квохтанье кур всегда успокаивало ее.
Но даже это умиротворяющее воспоминание о днях минувших не принесло покоя душе Лиллианы. Она сердито смахнула с лица слезы. Она лишена даже такой роскоши, как возможность тосковать по любимому, с которым ее разлучили, потому что Уильям уже не был тем прекрасным юношей, которому она некогда отдала свою любовь. Он изменился.
Или, может быть, изменилась она.
Лиллиана вытерла лицо полой своей рубашки, не обращая внимания на суматоху, вновь поднявшуюся среди кур. В голове мелькали бессвязные мысли о разбитых мечтах, о разрушенной надежде на счастье, о горькой правде реальности. И реальность оказалась воистину безжалостной, потому что ее снова схватили за руку, и, подняв глаза, она встретила гневный взгляд сэра Корбетта.
— Так, так, значит, вот по кому вы изнываете, — по Уильяму Дирну. Подумать только, а ведь я было поверил, что вы — чистая девственница.
— Как вы смеете! — вскричала она в неподдельном возмущении. — У вас нет никакого права обвинять меня в таких вещах…
— Если не в поступках, так уж в мыслях — наверняка, — перебил он ее. — Вы отрицаете, что проливали тут слезы?
Большим пальцем другой руки он провел по ее щеке, стерев по последней слезинки. Этот жест можно было бы счесть ласковым, но он показался холодным и оскорбительным за жестокости слов, сопровождавших его.