Мой любимый враг
Шрифт:
По коридору гурьбой и с воплями пронеслись какие-то дети, едва не сбив маму с ног. Отовсюду орали, смеялись. Незнакомые женщины и старушки норовили меня обнять, и все, как будто договорились, повторяли одни и те же фразы. Мне – «Димочка, какой ты стал взрослый!», а маме – «Надюша, ты ничуть не изменилась».
Застолье организовали на просторной веранде, благо погода ещё позволяла. Стол был длинный, но мест едва хватило для всех. К нам сразу же привязались, точнее, к маме: требовали рассказать про питерскую жизнь и как
Про маминых родственников я почти ничего не знал. Даже про тетю Тамару. То есть знал, что у мамы есть старшая сестра, с которой они то мирились, то ссорились, чаще ссорились. Ну и всё.
Есть я не хотел, выпил стакан брусничного морса и думал потихоньку улизнуть в сад – заприметил там в кустах беседку. Но мама, стоило мне привстать, вцепилась в мое запястье. Так что я остался сидеть со всеми, вынужденный слушать болтовню про неизвестных мне теток, дядек, чужих внуков и племянниц. А, ну и тосты.
Я, само собой, не пил, хотя какой-то дед напротив уговаривал: «Ты чего, не мужик, что ли?». Да и не только он. Справа от меня сидела женщина лет тридцати, плюс-минус. И тоже: «Выпей немножко. Ты же уже большой мальчик».
С неё, между прочим, всё и началось.
Если её воркования я мог спокойно пропускать мимо ушей, как и дребезжание старика напротив, и тупо игнорировать, то когда она, уже нормально подвыпив, принялась наглаживать под столом мою ногу – стало противно.
– Руку убери, – сказал я.
Она и не подумала – наоборот, потянулась к ширинке. Тогда я сам отбросил ее руку, и то она упиралась, жарко нашептывая: «Не бойся, маленький, тебе понравится».
Мама заметила возню и как-то сразу всё просекла. Резко встала из-за стола, глядя на тетку во все глаза. Ноздри ее затрепетали, и сама она пошла пунцовыми пятнами.
– Я гляжу, ты не меняешься, Галина!
– В смысле? – прищурилась та и тоже поднялась. За столом сразу стихли все разговоры, и всё внимание обратили на них.
– Сначала к Вадику постоянно лезла. Думаешь, я не помню, как вы тогда с ним...на нашей даче? А теперь еще и к Диме пристаешь. Постыдилась бы! Ему всего семнадцать!
Эта Галина взвилась как ужаленная. Остальные тоже сразу оживились.
– Помолчала бы ты уж про своего Вадика. Он сам меня домогался!
– Вот уж не надо! Я все прекрасно помню, – мама издала нервный смешок.
– Вадик твой был редкой мразью. И тебе бы лучше вообще о нем не заикаться!
– Да как ты смеешь! Он за себя ответить теперь не может, но скажу я. Он был замечательным сыном, чтоб ты знала…
Галина пьяно расхохоталась.
– Говном он был и убийцей. Да-да, убийцей! И если он сдох, туда ему и дорога!
Мама открывала и закрывала рот в бессильном ужасе, а эта дура продолжала хохотать. Кто-то попросил её замолчать, кто-то, наоборот,
Я подхватил маму и чуть ли не силой уволок ее в дом. Усадил в кресло на кухне, пропахшей чадом, налил воды, достал из сумки бутылёк с успокоительными каплями. Пока она пила, мелко стуча зубами о край стакана, вызвал такси. Какие-то тетки штурмовали кухонную дверь, которую я закрыл на шпингалет. Хотели обсудить стычку. Еле их спровадил.
Машина подъехала через четверть часа. Я вывел маму во двор, и к нам подбежала Тамара:
– Ну что ж вы сразу уезжать-то? Побудьте еще! Надя!
Мама что-то пробормотала, глотая слезы. Но все-таки они обнялись на прощанье. Тамара отступила к воротам, махнула рукой, я усадил маму на заднее сиденье. И тут снова нарисовалась эта Галина. Подплыла к машине, вихляя задом, встала передо мной.
– Эй, мальчик-красавчик! А попрощаться?
– Пошла вон, – отодвинул я её, особо не церемонясь, и сел рядом с водителем.
В открытое окно ворвался ее визгливый крик:
– Младшенький-то тоже, как погляжу, вырос говном высокомерным! Ну и валите! А то приехали тут, как цари к бедным родственничкам, одарили своим царским вниманием. Столько лет носы от нас воротили. Думали, мы стелиться перед вами будем? Да катитесь!
***
Всю дорогу мама тихонько плакала. Я боялся, что дома будет настоящая истерика, но обошлось. Даже получилось уговорить её лечь спать, не без помощи пилюль, конечно. Затем я спустился вниз, на кухню. На встрече родственников поесть как-то не удалось, а голод уже давал о себе знать.
Ничего готового в холодильнике я не обнаружил – домработница по велению мамы варила ровно на день, чтобы всё было свежее и ничего не пропадало. Ну а сегодня она вообще ничего не готовила, раз уж мы поехали в гости. Хорошо хоть нашёл баночку с сыром, рыбу, зелень, помидоры, горчицу. Соорудил себе пару бутербродов.
И тут пришло новое сообщение. От Тани Ларионовой. Телефон коротко звякнул, и внутри у меня так же коротко ёкнуло. Забыв про голод, я отставил в сторону блюдо с бутербродами, взял сотовый и поднялся к себе. Почему-то хотелось прочитать его в уединении, спокойно, не на ходу. Хотя смешно, конечно, это ж всего лишь сообщение, говорил я себе и тем не менее…
«Привет. А ты был сегодня в школе?»
Выходит, она заметила, что не был. Я улыбнулся.
«Нет, пропустил, так получилось»
И вдогонку поздоровался как культурный. Ну а дальше она меня попросту ошарашила:
«Вот оно что. А то я не видела тебя с ашками ни в столовой, ни на переменах. Высматривала тебя весь день и думала, ну и где он прячется».
Я завис, не зная, как реагировать на такую прямоту. А она продолжала: