Мой мир
Шрифт:
Меня заинтересовало приглашение в театр «Сан-Карло». Мне всегда нравился Неаполь, что несвойственно итальянцам, особенно тем, кто с севера. Я люблю этот красивый оживленный город, помня и о том, какое значительное место в истории итальянской оперы он занимает. Прошло двадцать лет с тех пор, как я пел в Неаполе. Я просто жаждал опять петь в Италии — после неприятностей в «Ла Скала», когда в одной музыкальной фразе я «пустил петуха», меня освистала публика. Критики по-своему тоже. Я подробно расскажу об этом своем неудачном выступлении в той главе, где соберу вместе неприятности, случившиеся со мной за последние пятнадцать лет. Неаполь представлялся мне идеальным местом, чтобы доказать своим соотечественникам, что я еще могу петь, так как знаю, что
Об этом знал еще Верди. В самом деле, их критический прием в свое время разгневал композитора. Он написал: «Они думают, что знают больше всех, потому что у них бывали Палестрина, Скарлатти, Перголези». Я придерживаюсь того мнения, что именно из-за необыкновенного оперного прошлого Неаполя его жители привыкли считать себя знатоками. Здесь творили не только великие композиторы, о которых вспоминает Верди, — Неаполь видел Россини, Доницетти, Беллини и самого Верди. Это не то место, где станут слушать второсортную оперу.
Кроме того, что «Сан-Карло» отвечает самым высоким требованиям, он самый старый из действующих оперных театров Европы. Его построили в 1737 году — на сорок один год раньше «Ла Скала» и на пятьдесят один год раньше театра «Ла Фениче» в Венеции. Не считая 1874 и 1875 годов, «Сан-Карло» действовал все время со дня основания. Он не закрывался даже после страшного пожара в 1816 году и во время второй мировой войны.
Музыкальная история театра еще более удивительна. Художественным руководителем «Сан-Карло» восемь лет был Россини. И многие оперы впервые увидели свет именно здесь. Его сменил Доницетти, который оставался на посту художественного руководителя шестнадцать лет. За время пребывания в Неаполе Доницетти написал для «Сан-Карло» шестнадцать опер — по одной за каждый год работы в театре. Среди этих опер «Роберто-дьяволо», «Мария Стюарт» и одна из лучших его опер — «Лючия ди Ламмермур». Можете себе представить такое произведение, как «Лючия», написанное в качестве «оперы текущего года» постоянно работающим художественным руководителем театра?
Однако одно событие в истории театра «Сан-Карло» заинтересовало меня больше других. Джузеппе Верди написал свой «Бал-маскарад» для этого театра в 1857 году. Когда он закончил этот шедевр, у него начались неприятности с неаполитанским цензором, представлявшим интересы монархии Бурбонов: тому не понравилось либретто, в котором в финале убивают короля. Верди отказался внести изменения в сюжет, на которых настаивал цензор. Никто не хотел уступать друг другу, и Верди снял оперу с репертуара и повез ее в Рим. «Ла Скала» также хотела поставить эту оперу, но Верди пожелал осуществить ее постановку как можно ближе к Неаполю — чтобы досадить цензору. Наконец, в 1857 году эта великая опера была поставлена в Риме под тем же названием, что и сейчас.
Конечно, «Бал-маскарад» множество раз исполнялся в Неаполе, но мне очень понравилась идея спеть эту оперу именно в том городе, где ее создал Верди и где должна была состояться ее премьера, если бы не вмешательство одного человека.
Я люблю «Бал-маскарад» по многим причинам. И не только по той, о которой упомянул выше (что тенор имеет возможности показать разную манеру пения): музыка оперы превосходна с начала и до конца. Меня впечатляет и сюжет оперы, и один из героев — граф Ричард, глубоко и преданно любящий жену друга. Я сочувствую Ричарду не потому, что когда-то любил жену друга, избави Боже! Но потому, что знаю, как сильна любовь и как она может заставить человека совершать заведомо дурные поступки. Он знает, что поступил
Когда я собирался в Неаполь, у меня была еще одна заветная мечта: как многие тенора, я преклоняюсь перед Карузо, а Неаполь — город, где он родился. Когда в 1987 году мы снимали в Неаполе телефильм для Пи-би-эс «Паваротти возвращается в Неаполь», я посетил то место, где родился Карузо, — это в многолюдной, шумной части города. Взволнованный, осматривал я его квартиру, улицы, на которых он рос. В это время по кварталу распространилась весть, что в доме Карузо находится известный тенор, чтобы отдать дань уважения великому маэстро. Выйдя на улицу, я увидел там столько народу, что едва смог добраться до своей машины. Неаполитанцы чрезвычайно горды не только тем, что дали миру Карузо, но и тем, что дали миру так много музыки, которую он исполнял, особенно традиционные неаполитанские песни. Как и я, они уважают подлинное величие, и, как и я, они сентиментальны.
В свое последнее посещение Неаполя я остановился в гостинице «Эксцельсиор». Узнав, что Карузо обычно жил в соседней гостинице «Везувий», я сказал себе, что в следующий раз обязательно остановлюсь в «Везувии» и, если возможно, в его номере. Затрудняюсь объяснить, почему мне так захотелось. Может быть, это дань уважения, может быть, признательность, может быть, суеверие. Возможно, я подумал, что, пока буду жить там, он научит меня чему-то еще в искусстве пения.
Когда ко мне в Пезаро приехали из театра «Сан-Карло» и попросили спеть в опере на открытии сезона 1994 года, я предложил «Бал-маскарад», поскольку первым спектаклем сезона, конечно, должна была быть опера Верди. К тому же мне хотелось выступить в опере из знакомого зрителям репертуара, в той, в которой я уже пел прежде. Таким образом, «Бал-маскарад» мог бы стать своеобразным испытанием для меня, чтобы выяснить, действительно ли я уже начал сдавать свои позиции в опере. Хорошо зная партию, я могу сосредоточиться только на пении. В новой же роли приходится постоянно думать о нотах, и вероятность сделать какую-нибудь ошибку гораздо больше.
Дирекция театра «Сан-Карло» благосклонно приняла мою идею с «Балом-маскарадом», сначала хотелось обдумать и обсудить все с другими людьми. У меня жесткие принципы: твердо зная, чего я хочу и чего не хочу делать (даже на три года вперед), всегда обсуждать важные планы с другими, так как могут возникнуть соображения, которые мне не приходили в голову. В основном решения принимаю я сам, но условия работы обсуждает Герберт. Я терпеть не могу разговоров о деньгах: для меня это слишком сложная материя. Слава Богу, моя профессия предполагает, что подобными делами вместо меня должны заниматься другие люди.
Вскоре я связался с театром «Сан-Карло» и сообщил, что счастлив принять их приглашение. Герберт обговорил финансовую сторону, затем составили и подписали контракты. Когда соглашаешься на подобный проект, всегда записываешь все в записной книжке — для памяти. Это моя настольная библия, мой господин — я всегда старюсь держать ее под рукой. Как только подписан очередной ангажемент, я вношу в книжку дату прибытия в город, приблизительное расписание репетиций, точное расписание спектаклей. Уточняю все даты с теми, с кем работаю, более того, я должен запомнить числа. С этим у меня проблем нет, и поэтому я не слишком часто сверяюсь со своими записями: помню, когда и куда мне нужно ехать.
Время от времени мне звонили из «Сан-Карло», чтобы сообщить, кто из труппы будет участвовать в спектакле, давая тем понять, что подбирают состав, с которым мне будет приятно работать. У меня почти никогда не бывает сложностей с другими исполнителями. Я выступал со многими артистами, даже с теми, у кого была ужасная репутация, но тем не менее мы очень хорошо работали. Например, говорили, что у Кэтлин Бэттл сложный характер, но я пел с ней в «Любовном напитке» в «Метрополитэн-Опера», и мне всегда это доставляло удовольствие.