Мой Рагнарёк
Шрифт:
– Скорее наоборот. Я бы даже не отказался кое-что подправить и улучшить, чтобы моя жизнь стала совсем уж лучезарной.
– Ну да, ты же мужчина… если, конечно, не притворяешься! – вздохнула она.
– Куда уж мне. Да и зачем?
– Ну, не знаю – мало ли зачем… Мне, например, доставляет удовольствие пребывать в мужском теле. Да и нашего Ареса никто силой не заставляет превращаться в белокурую красотку – просто ему так нравится. Скучно всю жизнь оставаться тем, кем родился, – объяснила Афина. – Так что попробуй на досуге, мой тебе совет!
– Мне кажется, что гостя, да еще и такого, которому
– Ну да, конечно, как я могла забыть, с кем имею дело. Легендарное гостеприимство северных варваров, как же, как же! – рассмеялась она. – Ладно уж, Хрофт, не дуйся. Если тебе кажется, что в брюхе нашего гостя должно оказаться как можно больше пищи, что ж, значит, будем ее туда помещать. Кто я такая, чтобы спорить с тобой, о Отец Мудрости! Пойду погляжу, осталось ли хоть что-то в наших оскудевших закромах.
Она вышла из комнаты с таким довольным и злорадным выражением лица, словно собиралась насильно напоить нас с Одином рыбьим жиром, а на десерт подать кипяченое молоко с пенками.
– Я давно не видел Палладу такой веселой, – заметил Один. – Ты вернул ей радость, гость. Хотел бы я знать, кто ты! Не из пустого любопытства, а для того чтобы понять, кем надо быть, чтобы вернуть ей радость?
– Наверное, для этого надо быть наваждением, – усмехнулся я.
– И каково оно – быть наваждением? – с неподдельным интересом спросил Один. – Мертвым я уже был, а вот наваждением – никогда.
– Я тоже был мертвым. Правда, всего пару раз и совсем недолго. Если честно, мне совсем не понравилось.
– Мне тоже не слишком, – согласился Один.
– А вот быть наваждением – редкостное удовольствие: все равно что быть живым, только еще лучше… Не знаю, как объяснить!
– И не нужно. Мне понравилось, как ты это сказал. Ты произнес нескладные слова, в которых не было ни капли пойла скальной твари, так, что на миг меня посетили все твои чувства. Это великий талант – говорить так, гость! Ты мог бы стать знаменитым скальдом.
– Скальдом? Я уже пробовал однажды, получилось не очень-то, – признался я. – Правда, тогда я был ужасно молодой и такой глупый – завидки берут!
– Значит, тебе следует попробовать снова. Глядишь, теперь получится… Ты не кажешься мне молодым, хотя на твоем лице отпечаталось не слишком много прожитых лет.
– Ладно, я попробую, – улыбнулся я. – Если еще успею.
– Все можно успеть, – строго сказал Один. – Даже за день до Последней Битвы еще можно успеть сделать все, что должно. Если бы я так не думал, я бы уже давно узнал на собственной шкуре, что такое отчаяние.
– Что ж, я рад, что ты до сих пор не знаком с его горьким вкусом, от которого сохнут губы и появляются слезы на глазах…
Один поморщился.
– Не продолжай, гость. Ты слишком хороший скальд! Если ты произнесешь еще несколько слов, я, чего доброго, сам почувствую этот проклятый вкус…
– Извини, – удивленно сказал я. – Но думаю, что дело не в моих талантах. Просто ты сам – гениальный слушатель.
– Это правда, – согласился он. – Больше того, я – единственный НАСТОЯЩИЙ слушатель. Всякий скальд слагает слова в строчки лишь для того, чтобы доставить мне радость. Даже те, кто не подозревает о моем существовании. И горе тому, чьи труды не достигли моего слуха! В его стихах не будет силы. Как бы мастерски ни сплетал он слова, без моей помощи они не найдут путь ни к одному из сердец.
– Теперь все ясно: уж мои-то труды явно ни разу не достигали твоего слуха! – рассмеялся я. – Оно и к лучшему: по крайней мере, сегодня мне не приходится краснеть.
Афина вернулась к нам во главе целой армии своих больших оживших игрушек – Любимцев, как она их называла.
– Веселитесь? Ну-ну… Впрочем, это не так плохо: наконец-то в моем доме хоть кто-то веселится! А то в последнее время здесь уже стены стонут от наших с Одином угрюмых рож.
Пока она насмешничала, трогательные мохнатые существа принялись хлопотать, торопливо расставляя бесчисленные мисочки и кувшинчики. У меня создалось впечатление, что хозяйка велела им с максимальной скоростью загромоздить посудой все свободное пространство, не слишком заботясь о правилах сервировки: один из драгоценных сосудов они умостили точнехонько между носками моих сапог. Я выразительно потоптался на месте, рыжий плюшевый медвежонок виновато пискнул и торопливо потянул посудину в самый дальний угол.
– За тебя, гость! Ты не только избавил нас от охотников, ты принес в этот дом радость. Вечер, завершившийся улыбками, – такой роскоши мы давненько не знавали, – торжественно сказал Один, поднимая восхитительную чашу.
Подобной красоты я не встречал ни в одном из альбомов по античному искусству. Еще бы, все же это была не какая-нибудь очередная археологическая находка, а личное имущество великой богини.
Афина протянула мне точно такую же чашу и ободряюще подмигнула: дескать, не бойся, не отравлено! Я попробовал было сделать глоток: этого требовала элементарная вежливость, но у меня ничего не вышло.
Вообще-то мне не раз снились сны, в которых я ел и пил – порой в таких невероятных количествах, что вспомнить страшно. Самое смешное, что иногда после таких сновидческих пирушек я просыпался в самом настоящем похмелье – при том, что наяву не пил ничего крепче обыкновенного чая. Но на сей раз у меня ничего не получилось. Кажется, в моем горле попросту отсутствовали какие-то важные приспособления, с помощью которых производятся глотательные движения.
– Плохо все-таки быть наваждением! – виновато сказал я. – Ни тебе выпить, ни тебе пожрать. Обидно! Вы уж не сердитесь, ребята: в этой истории я скорее пострадавший.
– Ты не можешь есть? Интересно! – Афина разглядывала меня с откровенным любопытством, словно у меня только что появилась еще одна пара глаз и начала проклевываться третья.
– Обычно могу, – я чуть не плакал от досады.
– Надеюсь, это не потому, что наше угощение тебе не по нраву? – забеспокоился Один.
– Угощение-то мне как раз по нраву. Просто я разучился есть и пить. Надеюсь, что это временно, иначе что за жизнь у меня начнется? Никаких развлечений!
Афина рассмеялась, Один сочувственно покачал головой. Уж он-то не счел мои слова шуткой. Впрочем, я и вправду чувствовал себя пострадавшим. В кои-то веки получил возможность попробовать легендарные нектар и амброзию – и тут на тебе, такое расстройство!