Мой суженый, мой ряженый
Шрифт:
— Не нужно. Я уже ходила и все купила. Сейчас пеку пирожки.
— Ты только не перегружайся, а то снова давление подскочит.
— Не подскочит. Целую. Жду.
Женя дождалась трамвая, села в него и расстегнула куртку. Жарко. Совсем жарко. На улице, наверняка, не меньше пятнадцати тепла. А в Курске, небось, и вовсе жара. Интересно, где их поселят — снова в общежитии или в гостинице? Лось после поездки обещал дать ей соло, пусть совсем крошечное, в десять тактов, но все-таки. Он сказал, что Женя замечательно распелась. Она с удовольствием
Женя вздохнула, прикрыла глаза, и принялась грезить наяву. Она не заметила, как доехала до дому. Из квартиры доносился упоительный запах свежеиспеченных пирожков.
— Женюся! — Ольга Арнольдовна раскрыла ей свои объятия. — Скорее, раздевайся и за стол. Я хотела тебе позвонить и сказать, чтобы ты пригласила Николая Николаевича. Конечно, это может показаться нескромным, но я ведь от всего сердца. Мы бы его напоили чаем.
Настроение у Жени сразу же упало. Елки зеленые! Мать же ни о чем не подозревает. Все это время она молчала о своем конфликте с профессором, опасаясь за ее здоровье. Но теперь придется во всем сознаться, а то, чего доброго, мать позвонит Столбовому с благодарностями, и тот раскроет ей глаза на их взаимоотношения.
Женя решила, что сделает это за ужином, постепенно. Они сидели в кухне и чаевничали. Ксенофонт хрустел сухим кормом.
— Знаешь, — тихо проговорила Ольга Арнольдовна. — Мне сегодня отец снился. Он пришел сюда, к нам, и сказал, что скучает. Особенно по мне. Представляешь, ну и сон.
— Представляю, — сказала Женя с набитым ртом. — Вы расстались во сне?
— Да. Он потом ушел.
— Это главное. Когда снится покойник, нужно, чтобы он не забрал тебя с собой.
— Знаю. — Мать вздохнула. — Интересно, как там Инга поживает? Сто лет не звонила, мы ей тоже.
— Я звонила, но очень давно. Еще осенью. У нее все хорошо, растит дочку. Та, кажется, уже ходит в первый класс.
— Ты ешь, ешь. Бери еще пирожок, вон те с грибами, а те с мясом.
— Спасибо. — Женя взяла с блюда продолговатый пирожок с грибами и надкусила. — Ма, я хочу тебе кое-что сказать.
— Это о Карцеве? — Ольга Арнольдовна тут же насторожилась.
— Ну… нет, не о нем. Но связанное с ним.
— Знаешь, я уже боюсь этого имени, — призналась Ольга Арнольдовна. — Как бы мне хотелось, чтобы ты влюбилась в Саню.
— Увы. — Женя улыбнулась. — Так вот, выслушай меня и не волнуйся. Дело в том, что я… отказалась от кураторства Столбового.
— Как отказалась?! — Мать выронила из рук пирожок.
— Так. Я решила, что он, действительно, виноват перед Женькой. И сказала ему об этом.
— Ты сказала Николай Николаичу, что не будешь у него заниматься? — лицо матери бледнело на глазах.
— Ма, ты обещала не волноваться, — встревожилась Женя. — Да, я сказала, что считаю его бездушным эгоистом.
— Прямо в лицо?!
— Конечно. А что тут такого? Я ведь действительно
— Ужас какой! — Ольга Арнольдовна прижала обе руки к груди. — Как же ты сегодня выступала перед кафедрой?
— Одна.
— Что ж, он даже не пришел тебя слушать?
— Пришел, но позже. Я его не видела. Вернее, заметила уже после выступления.
— Женя, ты сошла с ума!
— Ма, он правда сволочь, хоть и гениальный ученый. Он не должен был так поступать.
— Как ты можешь его судить, ты, девчонка?! Он втрое старше тебя, вы… вы совершенно без тормозов, в наше время молодежь не могла позволить себе такого! — Ольга Арнольдовна почти кричала, голос ее срывался.
— Мамуль, не нужно так! Я тебе специально ни о чем не говорила, боялась, что ты станешь психовать. Видишь, я была права.
— Ты? Права?! Да ты такая же чумовая, как этот Карцев! Под стать ему! Хороша парочка! Что ж вы творите, черт бы вас побрал! — Ольга Арнольдовна, не договорив, вдруг резко замолчала. Губы ее сделались синими. Она тихо и жалобно застонала.
Женя вскочила из-за стола и бросилась к ней.
— Что? Что с тобой? Плохо?
— Сердце, — сквозь зубы пробормотала мать. — Быстрей, дай таблетку.
Женя стремительно подбежала к полке, где находилась аптечка, достала нитроглицерин.
— На.
Ольга Арнольдовна сунула лекарство под язык.
— Пойдем, я тебя уложу.
— Нет, не могу. Ой, господи, вздохнуть нету сил.
— Я вызову «Скорую».
Мать ничего не ответила, голова ее медленно клонилась к столу. Женя почувствовала, как ее охватывает леденящий ужас, и кинулась к телефону….
— Слава Богу, не инфаркт, — сказал молодой врач с красивым, иконописным лицом. — Не инфаркт, но предынфарктное состояние. Нужна госпитализация.
— Это обязательно? — слабым голосом проговорила Ольга Арнольдовна.
— Без обсуждений, — отчеканил парень. — У вас сосуды изношенные, необходима интенсивная терапия. В противном случае… — Он выразительно развел руками.
Женя с убитым видом стояла у окна.
— Собирайте ее и поехали, — велел врач.
— Господи, Женюся, как я тебя оставлю в таком состоянии? — шептала Ольга Арнольдовна. По ее щекам катились слезы.
— Перестань, мама. Все будет хорошо. — Женя заставила себя улыбнуться. — Ты поправишься. Вот увидишь. Я буду навещать тебя каждый день.
— Вы же уезжаете. Ты говорила… с хором….
— О чем ты? — Женя изобразила на лице безмятежность. — Я никуда не поеду. Главное, чтобы ты была здорова.
— Девушка, — поторопил врач. — Побыстрее, у нас еще куча вызовов.
— Да, сейчас. — Женя принялась собирать материны вещи, халат, ночнушку, тапочки.
Потом они вместе с фельдшером осторожно спустили Ольгу Арнольдовну вниз и уложили в машину.
В больнице Женя дождалась, пока мать осмотрит врач, поговорила с ним, выяснила, что можно привозить из продуктов и, поцеловав на прощанье Ольгу Арнольдовну, уехала.