Мой суженый, мой ряженый
Шрифт:
— Это очень трогательно. — Ольга Арнольдовна скептически поджала губы. — Но мне почему-то показалось, что дело не только в этом.
— А в чем еще? — устало спросила Женя.
— Женюся, не стоит пудрить мне мозги. Скажи честно, ты решила сделать перестановку на личном фронте? Так?
Женя молчала, затравленно глядя на мать.
— Что случилось? — тон Ольги Арнольдовны из язвительного стал серьезным и участливым. — Ты окончательно потеряла надежду?
— Да.
— Все так плохо?
— Хуже некуда.
— Что ж такого Карцев выкинул на этот раз? Ведь не изменил же тебе?
— Вот
Она ожидала, что та сейчас же войдет следом и начнет опять подробно и настойчиво обо всем расспрашивать, но Ольга Арнольдовна не появлялась.
Женя разобрала диван, постелила постель и в задумчивости присела на ее край. Ей казалось, будто ее оглушили сокрушительным ударом в челюсть, и она пребывает в полнейшей прострации. Женька, Женька! Как он мог так поступить? Как мог? После всего того, что было — нет, в это поверить невозможно!
Женя уткнулась лицом в подушку, но глаза по-прежнему оставались сухими. Сердце разрывалось от тоски и отчаяния. Как ей забыть его? Как? Кто бы подсказал.
Она вдруг подумала, что именно так, возможно, сошла с ума Зинаида. Не стало рядом того, кто был ей дороже всего, и жизнь потеряла смысл, превратилась в ад. Вместо слез внутри пылал уничтожающий огонь, не оставляя ничего разумного, милосердного, человеческого. Опаленный этим огнем уже никогда не сможет побороть в себе жестокости.
Женька жестокий. Он знает, как она мучается и ни капельки не жалеет ее. Он жалеет лишь себя. Что ж, наверное, он имеет на это право. И вообще, он имеет право жить так, как ему хочется: целоваться с Любкой, спать с ней, ненавидеть, кого угодно, презирать всех и вся. И не вспоминать о влюбленной в него наивной дурочке.
Дверь тихо скрипнула. «Мама», — безразлично подумала Женя. Но это оказался Ксенофонт. Он пересек комнату и мягко вспрыгнул ей на ноги. Женя ма секунду оторвала лицо от подушки и тут же снова упала навзничь. «Не могу, не могу!» — Она старалась избавиться от адского пламени, терзающего ее изнутри, изо всех сил старалась заплакать. Хоть каплю слез, хоть малую толику — лишь бы смягчить эту невыносимую, жгучую боль, утолить бессильную ярость, остудить гнев.
И, наконец, глаза подернулись спасительной влагой. Женя всхлипывала, плечи ее дергались, Ксенофонт смотрел на нее в недоумении, свесив с дивана свой роскошный хвост. Так она и уснула — лицом вниз, волосы разметались по подушке, одеяло сползло на пол. Потом, позже, когда время было уже за полночь, тихонько вошла Ольга Арнольдовна. Постояла возле дивана, осторожно поправила одеяло, хотела забрать кота, но Женя во сне жалобно застонала. Она отдернула руку и на цыпочках вышла.
32
Санек позвонил вечером следующего дня, как и обещал.
— Женечка, как жизнь?
— Бьет ключом, — ответила она.
— Хорошо, что не по голове, — сострил он. Тон его, однако, был серьезным. — Ты подумала? Я имею в виду нас с тобой.
— Да, подумала.
— И что? — Женя почувствовала, как ее через трубку атакует его нетерпеливое и страстное ожидание.
— Саня, я еще вчера все решила. Жаль, что ты не поверил мне.
Он громко выдохнул.
— Тогда я сейчас приеду к тебе.
— Давай.
— Нет,
— Опять завтра? — Женя усмехнулась. Усмешка получилась холодной и не слишком доброй.
— Да. И мы пойдем куда-нибудь. Хочешь в театр?
— Хочу в Большой. На «Аиду» Я однажды почти попала на нее, но видно, не судьба была.
— Нет проблем. Я куплю билеты. На вечер. А днем мы просто погуляем по городу. Идет?
— О’кей.
Они распрощались. Женя повесила трубку. Зашла к матери и проговорила нарочито бодрым голосом:
— Завтра к нам снова придет Саша. И мы с ним пойдем в Большой, на оперу.
— Замечательно. — Ольга Арнольдовна кивнула. Поколебалась и прибавила. — Особенно хорошо, что вы не торопитесь.
— То есть? — Женя уставилась на мать непонимающим взглядом.
— Саша неглупый парень. Ему совершенно очевидно, что нельзя в одно мгновение разлюбить и влюбиться заново. В отличие от тебя.
— Ты считаешь, я способна на безрассудные поступки?
— Ты в состоянии шока. В таком состоянии люди порой выпрыгивают из окна.
Женя презрительно фыркнула.
— Не беспокойся, я не собираюсь из-за этого придурка ниоткуда прыгать.
— Это я фигурально выразилась. Ты собираешься сделать другое. Кстати, не менее необратимое, чем прыжок из окна.
— Это мое дело, — отчеканила Женя.
— Конечно. Тогда ты говорила так же. — Мать выразительно наклонила голову.
— Я ни о чем не жалею, — тихо и очень отчетливо проговорила Женя. — Ни о чем. Слышишь?
— Слышу. Я не понимаю, почему Люба совсем не звонит. Даже не узнала, как я после больницы. На нее это не похоже. Может быть, — Ольга Арнольдовна улыбнулась, — может, у нее очередной роман?
— Ты попала в точку, — колко произнесла Женя.
— Интересно, кто герой на этот раз?
— К сожалению, не герой. — Она увидела, как вздрогнула мать. Лицо ее, только что бывшее веселым и беспечным, вмиг посуровело.
— Женя, ты что? Что ты такое говоришь? Или… я неверно поняла?
— Ты все верно поняла. И вот что: в доме повешенного не говорят о веревке. Давай больше не будем произносить это имя вслух.
— Ладно. Но ты меня убила. — Ольга Арнольдовна приложила к щекам ладони и так стояла перед Женей. Плечи ее поникли.
— Не расстраивайся, мамуль. Бывает всякое. Может, это и к лучшему. Ты же всегда хотела, чтобы я влюбилась в Санька.
— Хотела. — Мать вздохнула и двинулась на кухню.
Женя ушла к себе. Утром она была у Перегудовой, и та попросила ее добавить кое-что к практическим материалам. Женя решила заняться этим прямо сейчас — чтобы отвлечься и, одновременно с этим, освободить завтрашний день.
Она обложилась книгами — и углубилась в чтение, методично делая на полях нужные пометки. В какой-то момент ей понадобился справочник. Женя достала его с полки, отыскала нужную страницу, выписала формулы в тетрадь. Хотела захлопнуть обложку, но вдруг, осененная, вернулась к титульному листу. Так и есть: среди авторов числился Столбовой. Женя отчетливо вспомнила, как Женька просматривал справочник в тот день, когда она впервые привезла его к себе домой. Дошел до конца, затем полез в начало. Он искал фамилию отца. Нашел — и сразу скис. Отчего, интересно?