Эзотерические знания, как и ведущие религиозные течения, заключаются в стремлении человека к духовному совершенству через истинное понимание бытия и своего предназначения. Эволюция сознания достигается через различные духовные практики и техники, которые, с одной стороны, развивают спокойствие и сосредоточенность, а с другой, – дают интуитивное восприятие всего происходящего и мира в целом, которое основано на повышенной чувствительности.
Миссия каждого пророка как человека, посвящённого в высшие тайны бытия, – соединять души людей с миром Света и Любви через «живое слово». Одной из основных особенностей каждого пророка является способность чувствовать Время. Чувствовать его биение, то, как оно уходит или, наоборот, наступает то самое время, когда нужно совершить поступок или же ничего не предпринимать. Если рассматривать феномен пророчества не в религиозном, а в эзотерическом аспекте, можно увидеть, что, благодаря этому чувству Времени, пророки совершенствуются, обретают пос – вященческие знания, но затем, после их смерти, Время и Вечность начинает работать на них, словно выполняя тайный договор. И создаётся впечатление, что пророки здесь, с нами, потому что вечно живут в своих творениях, делах и мыслях, обретая бессмертие.
Хочется привести интересный малоизвестный факт, связанный со съёмками Владимира в фильме «Место встречи изменить нельзя». Станислав Говорухин вспоминает, что Высоцкий очень переживал, утвердят его на роль или нет. Над ролью Жеглова Высоцкий трудился поистине неистово – это был титанический объем работы. Высоцкий работал как заведённый. В конце концов Марина Влади не выдержала и обратилась к Говорухину с просьбой о том, чтобы в этой роли снимался кто-то другой, а его отпустили. Но Высоцкий, как наделённый пророческим даром, чувствовал своё время и откровенно поделился своими предчувствиями с Говорухиным: «…Мне так мало осталось, не могу я тратить год жизни на эту роль». И Станислав Говорухин, как мудрый человек, понял, что не может отказать Высоцкому вопреки просьбе Марины.
И всё дело в том, что после возвращения Высоцкого из-за грани жизни и смерти темп его деятельности, вопреки здравому смыслу, резко ускорился. Пережитая в Бухаре 25 июля 1979 года клиническая смерть словно подстегнула его и заставила работать ещё больше. Этот «звонок» не только не остановил его, но и, казалось, придал сил. Что он увидел за этой чертой, какие чувства испытал, нам знать не дано. Но по его активной работе, по той безудержности
реализации его таланта можно судить от том, что он сделал свой выбор – ярко гореть все оставшееся время, выложиться, на сколько хватит сил, чтобы успеть…
И он успел многое. Иногда я ловлю себя на мысли, что отношусь к Высоцкому как к живому. И дело даже не в огромном количестве растиражированных пластинок, не в книгах или кинофильмах. Просто в каждой своей песне, в каждой своей роли он живёт! Отдавая часть души в каждом своём произведении, он обрёк её на бессмертие, продолжая жить в своём творчестве, в своём «живом», как жил когда-то среди нас.
Владимир Высоцкий, наделённый уникальным божественным даром – вкладывать Душу, вдыхать жизнь в то, чем он занимался, умело использовал силу Слова и вложенные в него чувства в своих музыкально – поэтических произведениях. Именно поэтому к нему тянулись человеческие души и со скоростью ветра разлетались тексты его песен и стихов, их переписывали собственноручно, записывали на магнитофонные ленты, передавая друг другу. В чём же феномен поистине народной любви к Высоцкому? Быть может, в том, что он не терпел гордыни и тщеславия, не допуская в себе ничего из того, что сейчас составляет непременные атрибуты «звезды». Высоцкий брал души зрителей и слушателей не только простотой изложения текстов, но и своей доступностью, доверительным общением с простыми людьми, и ему было совершенно не важно, где это происходило – в концертном зале, на стадионе, в воинской части, в геологической партии или просто на кухне у друзей и знакомых. Это отношение – в строках «Я весь прозрачный, как раскрытое окно, и неприметный, как льняное полотно».
Люди, которые присутствовали на его встречах и выступлениях, говорили, что Высоцкий силой слова и энергией Души, а также мастерством исполнения творил на сцене настоящие чудеса. Облачая свою энергию в форму высшего искусства, он мог достучаться до сердца каждого человека. Это говорит о его божественном даре и таланте, которые позволили ему иметь пророческое видение, к которому мы можем прикоснуться в его творчестве.
А. Галичу
Подшит крахмальный подворотничокИ наглухо застегнут китель серый —И вот легли на спусковой крючокБескровные фаланги офицера.Пора! Кто знает время сей поры?Но вот она воистину близка:О как недолог жест от кобурыДо выбритого начисто виска!Движение закончилось, и сдулоС назначенной мишени волосок —С улыбкой Смерть уставилась из дулаНа аккуратно выбритый висок.Виднелась сбоку поднятая бровь,А рядом что-то билось и дрожало —В виске ещё не пущенная кровьПульсировала, то есть возражала.И перед тем как ринуться посметьОт уха в мозг, наискосок к затылку, —Вдруг загляделась пристальнаяСмерть На жалкую взбесившуюся жилку…Промедлила она – и прогадала:Теперь обратно в кобуру ложись!Так Смерть впервые близко увидалаС рожденья ненавидимую Жизнь.В.Высоцкий
А. Галичу
Штормит весь вечер, и покаЗаплаты пенные летают,Разорванные швы песка —Я наблюдаю свысока,Как волны головы ломают.И я сочувствую слегкаПогибшим – но издалека.Я слышу хрип, и смертный стон,И ярость, что не уцелели, —Ещё бы – взять такой разгон,Набраться сил, пробить заслон —И голову сломать у цели!И я сочувствую слегкаПогибшим – но издалека.А ветер снова в гребни бьётИ гривы пенные ерошит.Волна барьера не возьмёт, —Ей кто-то ноги подсечёт —И рухнет взмыленная лошадь.И посочувствуют слегкаПогибшей ей, – издалека.Придёт и мой черед вослед:Мне дуют в спину, гонят к краю.В душе – предчувствие, как бред, —Что надломлю себе хребет —И тоже голову сломаю.И посочувствуют слегка —Погибшему, – издалека.Так многие сидят в векахНа берегах – и наблюдают,Внимательно и зорко, какДругие рядом на камняхХребты и головы ломают.Они сочувствуют слегкаПогибшим – но издалека.В.Высоцкий
* * *
Мне судьба – до последней черты, до крестаСпорить до хрипоты (а за ней – немота),Убеждать и доказывать с пеной у рта,Что – не то это всё, не тот и не та!Что – лабазники врут про ошибки Христа,Что – пока ещё в грунт не влежалась плита, —Триста лет под татарами – жизнь ещё та:Маета трехсотлетняя и нищета.Но под властью татар жил Иван Калита,И уж был не один, кто один против ста.Пот намерений добрых и бунтов тщета,Пугачёвщина, кровь и опять – нищета…Пусть не враз, пусть сперва не поймут ни черта, —Повторю даже в образе злого шута, —Но не стоит предмет, да и тема не та, —Суета всех сует – всё равно суета.Только чашу испить – не успеть на бегу,Даже если разлить – всё равно не смогу;Или выплеснуть в наглую рожу врагу —Не ломаюсь, не лгу – всё равно не могу;На вертящемся гладком и скользком кругуРавновесье держу, изгибаюсь в дугу!Что же с чашею делать?! Разбить – не могу!Потерплю – и достойного подстерегу:Передам – и не надо держаться в кругуИ в кромешную тьму, и в неясную згу, —Другу передоверивши чашу, сбегу!Смог ли он её выпить – узнать не смогу.Я с сошедшими с круга пасусь на лугу,Я о чаше невыпитой здесь ни гугу —Никому не скажу, при себе сберегу, —А сказать – и затопчут меня на лугу.Я до рвоты, ребята, за вас хлопочу!Может, кто-то когда-то поставит свечуМне за голый мой нерв, на котором кричу,И весёлый манер, на котором шучу…Даже если сулят золотую парчуИли порчу грозят напустить – не хочу, —На ослабленном нерве я не зазвучу —Я уж свой подтяну, подновлю, подвинчу!Лучше я загуляю, запью, заторчу,Всё, что за ночь кропаю, – в чаду растопчу,Лучше голову песне своей откручу, —Но не буду скользить, словно пыль по лучу!…Если
все-таки чашу испить мне судьба,Если музыка с песней не слишком груба,Если вдруг докажу, даже с пеной у рта, —Я уйду и скажу, что не всё суета!В.Высоцкий
* * *
Мой чёрный человек в костюме сером!..Он был министром, домуправом, офицером,Как злобный клоун он менял личиныИ бил под дых, внезапно, без причины.И, улыбаясь, мне ломали крылья,Мой хрип порой похожим был на вой,И я немел от боли и бессильяИ лишь шептал: «Спасибо, что живой».Я суеверен был, искал приметы,Что мол, пройдёт, терпи, всё ерунда…Я даже прорывался в кабинетыИ зарекался: «Больше – никогда!»Вокруг меня кликуши голосили:«В Париж мотает, словно мы в Тюмень, —Пора такого выгнать из России!Давно пора, – видать, начальству лень».Судачили про дачу и зарплату:Мол, денег прорва, по ночам кую.Я всё отдам – берите без доплатыТрёхкомнатную камеру мою.И мне давали добрые советы,Чуть свысока похлопав по плечу,Мои друзья – известные поэты:Не стоит рифмовать «кричу – торчу».И лопнула во мне терпенья жила —И я со смертью перешёл на ты,Она давно возле меня кружила,Побаивалась только хрипоты.Я от суда скрываться не намерен:Коль призовут – отвечу на вопрос.Я до секунд всю жизнь свою измерилИ худо – бедно, но тащил свой воз.Но знаю я, что лживо, а что свято, —Я это понял все-таки давно.Мой путь один, всего один, ребята, —Мне выбора, по счастью, не дано.В.Высоцкий
Райские яблоки
Я когда-то умру – мы когда-то всегда умираем, —Как бы так угадать, чтоб не сам – чтобы в спинуножом:Убиенных щадят, отпевают и балуют раем, —Не скажу про живых, но покойников мы бережём.В грязь ударю лицом, завалюсь покрасивее набок —И ударит душа на ворованных клячах в галоп,В дивных райских садах наберу бледно-розовых яблок…Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.Прискакали – гляжу: пред очами не райское что-то:Неродящий пустырь и сплошное ничто – беспредел.И среди ничего возвышались литые ворота,И огромный этап – тысяч пять – на коленях сидел.Как ржанет коренной! Я смирил его ласковым словом,Да репьи из мочал еле выдрал и гриву заплёл.Седовласый старик слишком долго возился с засовом —И кряхтел и ворчал, и не смог отворить – и ушёл.И измученный люд не издал ни единого стона,Лишь на корточки вдруг с онемевших колен пересел.Здесь малина, братва, – нас встречают малиновымзвоном!Всё вернулось на круг, и распятый над кругом висел.Всем нам блага подай, да и много ли требовал я благ?!Мне – чтоб были друзья да жена – чтобы пала на гроб, —Ну а я уж для них наберу бледно-розовых яблок…Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.Я подох на задах, на руках на старушечьих дряблых,Не к Мадонне прижат Божий Сын, а к стене,как холоп.В дивных райских садах просто прорва мороженыхяблок,Но сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.Херувимы кружат, ангел окает с вышки – занятно!Да не взыщет Христос, – рву плоды ледяные с дерев.Как я выстрелу рад, ускакал я из рая обратно,Вот и яблок принёс, их за пазухой телом согрев.Я ещё раз умру – если надо, мы вновь умираем.Удалось. Бог ты мой! Я не сам – вы мне пулю в живот.Так сложилось в миру – всех застреленных балуют раем,А оттуда землей… Береженого Бог бережет!Я узнал старика по слезам на щеках его дряблых:Это Петр Святой – он апостол, а я – остолоп.Вот и кущи – сады, в коих прорва мороженых яблок…Но сады сторожат – и убит я без промаха в лоб.И погнал я коней прочь от мест этих гнилыхи зяблых, —Кони просят овсу, но и я закусил удила.Вдоль обрыва с кнутом по-над пропастью пазуху яблокДля тебя я везу: ты меня и из рая ждала!В.Высоцкий
Кони привередливые
Вдоль обрыва, по-над пропастью, по самому краюЯ коней своих нагайкою стегаю, погоняю…Что-то воздуху мне мало – ветер пью, туман глотаю, —Чую с гибельным восторгом: пропадаю, пропадаю!Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!Вы тугую не слушайте плеть!Но что-то кони мне попались привередливые —И дожить не успел, мне допеть не успеть.Я коней напою,я куплет допою —Хоть мгновенье ещё постоюна краю…Сгину я – меня пушинкой ураган сметёт с ладони,И в санях меня галопом повлекут по снегу утром, —Вы на шаг неторопливый перейдите, мои кони,Хоть немного, но продлите путь к последнему приюту!Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!Не указчики вам кнут и плеть!Но что-то кони мне попались привередливые —И дожить не успел, мне допеть не успеть.Я коней напою,я куплет допою —Хоть мгновенье ещё постоюна краю…Мы успели: в гости к Богу не бывает опозданий, —Так что ж там ангелы поют такими злыми голосами?!Или это колокольчик весь зашелся от рыданий,Или я кричу коням, чтоб не несли так быстро сани?!Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее!Умоляю вас вскачь не лететь!Но что-то кони мне попались привередливые…Коль дожить не успел, так хотя бы – допеть!Я коней напою,я куплет допою —Хоть мгновенье ещё постоюна краю…В.Высоцкий