Мой Ванька. Том первый
Шрифт:
Это было так сказано… Так твёрдо!
– Прости меня, пожалуйста, – абсолютно искренне говорю я. – Я был неправ.
– Пустое… – суховато бросает он.
– Моя помощь в чём-нибудь нужна?
– Я пока не знаю, но, может, когда-нибудь…
– Замётано! Ладно, я в душ.
Суббота.
Подъезжаем к кладбищу. Вот и ворота. Красиво тут… Особенно золотой осенью. Вообще октябрь, точнее, его начало – очень красивое время.
Паркую машину. Ванька сидит как в оцепенении.
– Мне с тобой сходить? –
– Знаешь… – чувствую, как он почему-то смущается. – Я даже хотел тебя об этом просить. Пойдём?
– Конечно! – с облегчением говорю я, потому что мне хочется быть с ним там, у могилы.
Вот и могила. Свежий холм с крестом рядом с двумя старыми могилами.
– Это мама и папа… – поясняет Ванька, увидев мой брошенный в ту сторону взгляд.
Положили цветы… Сегодня сороковой день. Ванька стоит рядом и, похоже, давится от слёз. Я боюсь смотреть на него. Поэтому обнимаю его за плечо. Плечи его вздрагивают…
– Ладно… Пошли, – выдавливает он, и мы снова пробираемся между могил, но теперь к выходу.
Ванька идёт впереди, и я смотрю на него. Обращаю очередной раз внимание на то, как он одет. Чахлая курточка, драные джинсы и такие же драные кроссовки… На себя, значит, ничего не заработал… На меня опять накатывает волна жалости. Ведь, кроме меня, у него теперь действительно никого нет. Значит, я как старший за него в ответе! В машине он сначала молча смотрит вперёд, а потом поворачивается ко мне.
– Саш… Поехали на ту квартиру. Я там так давно не был…
– Конечно! – даже с радостью соглашаюсь я.
Тягостное запустение… Видны следы торопливых сборов…
– Эта комната… была моей, – грустно выговаривает Ванька, приоткрывая дверь.
– Так она и сейчас твоя? – недоумеваю я.
– Ты не понимаешь…
И я понимаю, что я действительно не понимаю.
Ванька опускается в кресло и закрывает глаза.
Ясно, что ему надо побыть одному.
– Вань… Давай я схожу в магазин. Помянуть надо.
– Угу, – мычит он, не открывая глаз. – Можно я здесь побуду?
– Конечно! Я один схожу. Дай ключи.
Возвращаюсь с мешком продуктов и выпивки. Музыка в квартире меня оглушает. Прохожу на кухню, ставлю мешок и заглядываю в комнату к Ваньке. Он продолжает сидеть с закрытыми глазами, слегка подаваясь навстречу звукам из колонок. Только какая-то скорбная гримаса застыла на губах…
Понятно, что мешать не надо. Потерплю… Иду на кухню снова. Начинаю разбирать мешок.
Музыка такая, какой я никогда в своей жизни не слышал. Против моей воли она начинает вползать в сознание, вытесняя оттуда всё другое, к ней не относящееся. Я уже слушаю её! Этот безудержный трагизм, выражаемый и голосами певцов, и хором, и оркестром плющит мне мозги! Но мне… Но мне от этого не оторваться! Я хочу, чтобы это продолжалось! Как под огромной тяжестью, опускаюсь на кухонный табурет. Ловлю себя на том, что моё тело даже резонирует в такт этим отчаянным звукам… будто я сам часть этого оркестра или хора. Это и невыносимо и, как раньше говорили, упоительно.
Мои
– Саш… Ты что?
Ванька прижимает мою голову к животу, а я продолжаю всхлипывать, хотя всё уже кончилось.
– Саш… Не надо… – он садится на корточки около меня и смотрит мне в глаза. – Ну не надо, Сашенька…
Встаю и обнимаю его. Теперь мои слёзы текут на его сухое лицо.
– Что это было? – шёпотом спрашиваю я.
– Это реквием Верди. Я люблю музыку. Опять же, спасибо бабушке…
– Это… – я пытаюсь подобрать слова, а они не подбираются. – Это жуткая, прекрасная и какая-то… выворачивающая музыка. Она меня раздавила… Она мне показала меня… Показала, какой я скот в этой жизни… Ванюха, спаси меня!
Ещё что-то бормочу ему в ухо…
– Сашка…
Ванька гладит меня, трётся об меня шевелюрой…
– Ох-х… – выдыхаю я, повернувшись к окну и глядя во двор, давлю лбом стекло. – Знаешь… Я понял, что ты чувствовал тогда… После того, что я услышал, осознал… Жить иногда не хочется…
Он поглаживает моё плечо.
– Саш… Ты мне тогда мозги на место поставил. Считай, что я тебе сейчас повторил то, что ты тогда сказал мне…
Его рука продолжает гладить моё плечо, и я, повернув голову, касаюсь её губами. Сейчас в нашем тандеме я ведомый.
– Саш… Тебе надо выпить. Я не мог предположить, что на тебя так подействует. – Ванька достаёт два стакана, открывает бутылку водки и наливает понемногу. – Пьём? – он заглядывает мне в глаза.
Стоим… У него такие расширенные зрачки! Может, потому что близко смотрим друг на друга…
– Пьем.
– Вот и правильно… – Ванька мягко улыбается. – Только чокаться не будем… Помянем…
– Да… Пусть ей земля будет пухом…
От водки действительно становится легче. Зажёвываем купленной нарезкой прямо из обёртки.
– Сегодня нам придётся остаться здесь, – виновато говорю я. – Я ведь пьяный…
– Знаешь, – признаётся Ванька, – я даже хотел тебя об этом попросить…
Спим, прижавшись друг к другу, на старой Ванькиной кровати в его комнате. Ванька так в меня вцепился! А надо, наоборот, мне за него цепляться.
Я рад: могу наконец одеть Ваньку. Ходим с ним по торговому центру. Хватит ему в старье ходить! Джинсы уже купили, ботинки на зиму тоже. Оказывается, он всю зиму раньше в кроссовках ходил.