Мой Ванька. Том первый

Лухминский Алексей Григорьевич

После ужина и уколов ложусь спать. Сегодня буду спать рядом с Ванькой, а дальше посмотрим…

– Двинься…

Двигается. Ложусь. И Ванька сразу кладёт мне голову на плечо.

– Саш…

– Чего?

– Поговори со мной немного… Если не сильно устал, конечно…

Понимаю, что он сам даёт мне возможность снять его стресс. Значит, многое будет зависеть от меня, от того, что я сейчас скажу. Но мне именно сейчас так не хочется вести душеспасительные беседы! Устал я!

– Вань, ты думаешь, что в данный момент это актуально?

– Думаю,

да… Саш… Я понимаю, что ты после всего… не сможешь общаться со мной, как раньше, но… и я не могу, когда… ты установил отношения «врач – пациент»!

– А какие же отношения могут быть с тобой сейчас, когда ты очень серьёзно болен? Врач, а я в данный момент – врач, не должен сюсюкать с больным, если хочет его быстро вылечить. Вспомни, как лечился твой позвоночник, сначала – больно, а потом пошло облегчение. Так и здесь.

– Саш… Но сейчас от тебя исходит не ласка, как тогда, а какая-то сухая прохлада…

Ого! Чует кошка… А с другой стороны… Ну и пусть, что он виноват! Но это же моё! Этому самому «моему» сейчас плохо. И ему поэтому так нужна моя ласка. А я чего? Обиделся, видите ли… Не стыдно?

– Вань, ну это издержки твоего теперешнего состояния, – опять пытаюсь выкрутиться я.

– Нет, Саша… Это издержки другого… – бормочет он и отворачивается.

– Так… Ну всё… Я с тобой! И буду с тобой… – обнимаю Ваньку, прижимаю к себе. – Спи! А я лечить тебя буду… Тебе тепло?

– С тобой – да. Без тебя – холодно… – вторит мне Ванька двусмыслицей.

Уверен, что его попытка суицида была во многом спровоцирована алкоголем. А сейчас он окончательно протрезвел. Даже, кажется, голова стала работать нормально.

Похоже, успокоившийся Ванька заснул. Ну, слава богу! Надеюсь, теперь с его болезнью мы будем бороться вместе. Вон как сладко посапывает! Даже хрипов особых в его дыхании я сейчас не слышу. Надо было его прослушать перед сном. Ладно! Чего тут руками всплёскивать – раньше думать надо было. Теперь уж только завтра. Однако надо ещё его своим полем полечить. Обнимаю Ваньку и начинаю свои заклинания «Болезнь, уйди… Воспаление, прекратись…» Кажется, на Ванькином фантоме, который я создаю своим воображением, тёмное пятно существенно уменьшилось.

* * *

Среди ночи просыпаюсь. Наверное, мысли всякие, которые так и шастают в моей бедной голове, спать не дают.

Осторожно встаю, подтыкаю под Ваньку одеяло, чтобы ему без меня холодно не стало, и иду на кухню курить.

Ванька энергетически слаб. Не сейчас, а вообще. Эти его суицидальные порывы… Вообще-то они говорят в первую очередь о его нестабильной психике, подверженной влияниям всяческих воздействий извне. Типичный холерик! А не связана ли эта нестабильность именно с низкой энергетикой?

Действительно – человек, имеющий сильную энергетику, способен ею делиться, даже бессознательно, без какого-либо ущерба для себя. И это бессознательное «спонсирование» на том же бессознательном уровне даёт человеку ощущение

силы, уверенности, если угодно – самодостаточности. Он уверен, что может преодолеть возникающие проблемы, а значит – спокойно смотрит в будущее. Энергетически слабый человек, попадая в поля более сильных энергетических центров, ощущает их воздействия, которые его собственное поле не способно гасить, и когда такие воздействия агрессивны, некомфортны для него, ему становится тревожно, а значит – неуютно. Если более сильное поле не является агрессивным, а, наоборот, располагает к своим воздействиям, энергетически слабый человек тянется к источнику силы, опять же бессознательно, стараясь что-то для себя «ухватить».

Сразу же встаёт вопрос – что первично, а что вторично? Что является определяющим – энергетика или физическое и психическое здоровье? Можно ли, «накачав» энергией человека, изменить его реакции, а следовательно, поведение? Можно ли вообще увеличить энергетику человека? Если можно, то до какого уровня? Сколько энергии, приобретённой со стороны, человек может удержать? Или он, как сосуд, вбирает в себя энергию, пока не заполнится его ёмкость? И вообще, что такое человеческая энергетика? От чего она зависит? Может, эта ёмкость у каждого своя? Данная от природы?

В общем – одни вопросы…

Сможет ли мне дать на них ответ Илья Анатольевич? Это ведь, наверное, из области той самой философии, о которой он говорил. Хотя я рассуждал сейчас скорее как инженер, а не как философ или лекарь.

И всё-таки Ванька со своей слабой энергетикой… Интересно, можно ли это поправить? Надо будет с ним поэкспериментировать. То есть измерить его поле в разных его физических и психических состояниях.

Уф-ф… Устал думать. Надо ложиться. Возвращаюсь в комнату и залезаю к Ваньке под одеяло.

– Сашка… Ты где был? – на мгновение проснувшись, бормочет он.

– Курил на кухне, – касаюсь губами его лба…

Тридцать семь и восемь… Сносно…

– Сашка мой… – сонно выговаривает Ванька и прижимается.

Это хорошо. Будем лечить дальше. Обнимаю его. «Болезнь, уйди… Болезнь, уйди…»

Утром, после уколов и Ванькиной кормёжки, звоню Юрию Степановичу и докладываю обстановку.

– Понял, Саша. То, что температура упала ниже тридцати восьми, – это хороший сигнал. Вы мерили рукой или градусником?

– Градусником, – я понимаю смысл вопроса и улыбаюсь. – Всё не верите моим методам?

– Стараюсь верить, но старая школа не даёт, – по-моему, он тоже улыбается. – Кстати, о методах. Ваш Синяев сегодня спал нормально. Я специально попросил дежурную сестру проверить.

Синяев – мой пациент, со спиной и шеей которого я сейчас работаю. И мне очень приятно слышать о нём хорошие новости.

– Сегодня вечером приеду и проведу ещё сеанс, – обещаю я.

– Ну, Саша… Тут я вам не начальник, – тихо говорит Юрий Степанович. – Но если действительно Ванино здоровье позволит, то ещё сеанс был бы кстати.