Мой Ванька. Том первый
Шрифт:
Когда я начал работать, на отделении меня встретили не скажу, что плохо, но и не скажу, что хорошо. Не всем понравились мои методы лечения. Многие называют их химерами, хотя и не могут отрицать результатов. По сути, в моей жизни после армии это первый большой коллектив, в котором мне приходится находиться. Поэтому я, видимо, оказался не готов ко всяким не очень приятным проявлениям жизни любого коллектива. Имею в виду всякие сплетни и слухи.
Приехал я в больницу специально, чтобы провести сеанс с Синяевым. Охранник на
– Давно? – спрашиваю я, имея в виду его состояние.
– Третий день… – хрипит он.
Что-то нисходит на меня.
– Ну-ка сядьте! – приказываю я, и он послушно садится.
Делаю разные движения, которые мне подсказывает интуиция, вернее – кто-то сверху. Грею полем. Вроде всю энергетическую дрянь убрал…
– Ну вот… Теперь полегчает, – говорю удовлетворённо и, видя его недоверчивый взгляд, добавляю: – Не сомневайтесь! Полегчает!
– Спасибо, – опять хрипит он.
Когда я могу кому-нибудь помочь, я испытываю настоящее удовлетворение, поэтому настроение повышается.
Захожу в ординаторскую.
– Здравствуйте!
– А… Храбрый прогульщик прибыл! – приветствует меня дежурный невролог, пышный мужик лет сорока, Борис Васильевич. – Ну привет!
Он внимательно смотрит на меня и делает заключение:
– Лицо вроде не помятое, глаза не красные, перегара нет. Что, так плохо погулял?
– Не понял…
– Нет, я понимаю – дело молодое! – Борис Васильевич хихикает и хлопает меня по плечу. – Ладно… Мы тут всё понимаем. У каждого по молодости загулы были.
– Да я был не в загуле…
– Ладно-ладно… Здесь все свои. Все всё понимают, – он масляно улыбается.
Я понимаю, что кто-то пустил сплетню и все её восприняли на «ура». Очевидно, следствие большой любви коллег.
– Ну ладно, я к Синяеву, – бросаю я, желая прекратить эту тему и абсолютно не желая оправдываться. Надеваю халат и выхожу из ординаторской.
– Молодец! – звучит мне вслед. – Грехи надо замаливать!
– Здравствуйте, Саша! – приветствует меня пожилая медсестра, тоже Вера, как и в Булуне, но Тимофеевна.
– Здравствуйте!
– У вас что-нибудь случилось?
Она смотрит на меня с явным сочувствием, поэтому, понимая, что Юрий Степанович, конечно, никому не докладывал про визит к нам с Ванькой, решаю ей объяснить.
– Вера Тимофеевна, у моего младшего брата очень сильное воспаление лёгких. Даже Юрий Степанович приезжал. Вот, два дня я… был при нём.
– Вот сволочи! – от души ругается она. – А Алсан про тебя чего только не наплёл!
Не знаю, понимает ли она, что только что с потрохами сдала мне одного из врачей, Альберта Александровича, которого все зовут сокращённо Алсан. Это большой вальяжный мужик с алыми, будто жирными, толстыми губами. У нас с ним сразу возникла взаимная антипатия. Терпеть не могу обсуждений всяких сальностей!
– Я уже знаю, – устало говорю я. – Да бог с ним! И Бог ему судья.
– А сюда вы чего пришли, раз брат у вас тяжёлый?
– Ну, во-первых, я его лечил и ему сейчас гораздо легче, а во-вторых, надо Синяеву лечение продолжить.
– Давайте я вам кофе или чай сделаю. Устали, небось, от ваших трудов? – заботливо предлагает Вера Тимофеевна.
– Ой, спасибо большое. Если можно, то кофе… Только я сначала к Синяеву.
Я понимаю, что ей хочется хоть как-нибудь сгладить пролившийся на меня негатив.
После сеанса с Синяевым сижу прямо на посту у Веры Тимофеевны и, обжигаясь, хлебаю кофе. Хоть и растворимый, но очень приятно.
– Вы не расстраивайтесь, Саша, – тихонько воркует Вера Тимофеевна, одновременно делая пометки о процедурах в историях болезни. – Люди всякие бывают. Хороших, конечно, больше… А сплетню пустить – это дело нехитрое и неумное. Ум человека определяется вовсе не полученным им образованием. В наше время образование получить тоже дело нехитрое. Ум человека в его душе, Саша. Поверьте мне, немолодой уже женщине. Всякого повидала.
Вот так! Взяла и подписала приговор Алсану. И правильно.
Выходя, вижу того охранника.
– Ну как? – спрашиваю его.
– Кажись, действительно полегчало. Спасибо.
– Завтра должно быть ещё лучше, – обещаю я.
Из больницы заезжаю к Даше.
– Привет, как вы тут с Серёжкой?
– Здравствуй, Саша. Да у нас всё нормально. А вот ты совсем осунулся, скоро совсем прозрачным станешь.
– Так тем лучше! Буду к вам приходить незаметно, и твой отец меня не увидит.
– Ладно, шутник… Хочешь на сына посмотреть?
– Конечно!
– Пойдём.
Отец Даши сегодня в вечер, и у меня есть возможность пообщаться с сыном. Держу его на руках и переживаю такие мгновения! Он чего-то гукает, трогает пальчиком выдающуюся часть моего лица, короче нос. Балдею…
– Ладно, нам спать пора. Не разгуливай его.
Послушно отдаю Серёжку в Дашины руки, и тут его личико сморщивается… Заплакал…
– Видишь – признал батьку!
Я смеюсь, а Даша делает мне знаки рукой, мол – сваливай!
– Ну ладно… Я пошёл… – шёпотом говорю я и двигаюсь к двери.
Обернувшись, ловлю Дашин взгляд. А в нём такая нежность!
Эх, жизнь моя беспутная!
Ванька меня встречает полусидя, глядя в экран телевизора.
– Привет! Извини, задержался…
– Привет! Ты не волнуйся, я слегка похулиганил… Короче, сам поел, – виновато признается он. – Там бульон оставался.
– Ты что, вставал с постели?
– Ну, Саш… Прости. Есть захотелось…
– Надавать бы тебе… – беззлобно ругаюсь я, понимая, что если бы не заезжал к Даше и Серёжке, то успел бы. – А вообще-то, если есть захотел, это тоже хороший признак.