Мой враг – королева
Шрифт:
Она посмотрела на меня с удивлением и проговорила:
– Может быть, так и есть.
– Иногда очень помогает, когда поговоришь с заинтересованным слушателем.
– Но я не желаю ничего обсуждать. Мне нечего сказать. Не нужно было мне приезжать сюда. Нужно было остаться с сыном.
– У вас есть сын? Она кивнула.
– А у меня четверо детей, – продолжала я. – Пенелопа, Дороти, Роберт и Уолтер. Я очень по ним скучаю.
– Так у вас сын – тоже Роберт? Я насторожилась:
– Так, очевидно, зовут и вашего сына? Она еще раз кивнула.
– Прекрасное
– Она не может, – опять начала Дуглас и попалась в ловушку.
– Вы так горячо об этом говорите, – заметила я.
– Но вы все время говорите об их браке…
– Потому что он надеется на это. И всем это известно.
– Если бы она желала выйти за него, она давно бы это сделала.
– Да, но после таинственной смерти его жены – как могла она пойти на такой шаг? – прошептала я.
Она вздрогнула:
– Я часто думаю об Эми Дадли. У меня даже бывают кошмары, я вижу ее во сне. Иногда мне снится, что я вместо нее в том замке, и кто-то крадется в мою спальню…
– Значит, вы себе представляете, что вы – его жена… и что он собирается от вас избавиться… действительно, странный сон!
– Ах, нет…
– Я полагаю, вас что-то пугает.
– Меня пугает то, как могут измениться мужчины, – задумчиво проговорила она. – То они страстны, то уже влюблены в другую.
– И страстны с другой, – добавила я.
– Это именно… и пугает.
– Таким мужчиной и должен быть граф Лейстер… после того, что случилось в Камнор Плейс – это естественно. Но откуда нам знать, что именно там случилось? Это тайна. Расскажите-ка мне лучше о вашем сыне. Сколько ему?
– Два года.
Я молчала, высчитывая. Когда погиб граф Шеффилд? В 71-м году до меня донеслись слухи о том, что сестры Говарды преследуют Роберта, добиваясь его любви. В том же году, или, может быть, следующем, лорд Шеффилд ушел из жизни, а в 75-м у Дуглас Шеффилд – двухлетний сын, названный Робертом.
Я вознамерилась расследовать, что все это значит.
Едва ли я могла рассчитывать на ее откровенность в этом вопросе, хотя она и была моей родственницей.
Я и так уже выяснила у глупышки гораздо более, чем ожидала. И была исполнена решимости выяснить все.
Я постаралась быть как можно внимательнее к ней, выказала большую симпатию и готовность помочь, когда она сказала, что страдает головной болью. Я отвела ее в ее комнату и принесла успокоительный раствор, затем заставила ее прилечь и успокоила, сказав, что сразу же уведомлю, как только вернется королева.
В тот же день позже я узнала от нее, что она и в самом деле чувствовала себя очень неважно, когда мы встретились в саду, и боялась, что наговорила мне всякой чепухи. Я разуверила ее в опасениях, сказав, что у нас был очень легкий дружеский разговор и что я очень рада встретить здесь кузину. Мой успокоительный раствор настолько ей помог, что она попросила рецепт. Я заверила ее, что напишу ей. Я очень хорошо понимала причину
– В конце концов, у меня тоже есть дети и я тоже скучаю по ним. Мы еще поговорим… вскоре, – сказала я.
Я решила расследовать историю Дуглас Шеффилд до конца.
На следующий день, в полдень, королева смотрела представление, названное «Сельская свадьба». По сути, это был грязный фарс неряшливо одетых актеров, и я удивлялась, как королева не понимала оскорбительности этого зрелища. Жених, далеко за тридцать возрастом, был одет в поношенный камзол чайного цвета и крестьянские рукавицы. Он споткнулся о траву и упал – сие должно было символизировать сломанную в футбольной игре ногу. В сельской местности футбол был очень популярен, и игроки часто калечились.
Вместе с женихом представляли пьесу актеры пантомимы и Робин Гуд с Девой Мэриан. Королева, наблюдая за сельскими танцами, притопывала ногой, и я ожидала, что она с минуты на минуту сама присоединится к танцорам. Невеста в грубом домотканном платье вышла с растрепанным париком и удивительно уродливым лицом. Зрители при ее появлении разразились смехом. Их собралось множество, так как королева приказала пустить на представление всех окрестных жителей. Их пришло сотни и не столько затем, чтобы посмотреть на зрелище, сколько для того, чтобы потолкаться возле королевы. Она милостиво и грациозно улыбалась всем, как это умела делать только она в обращении с простым людом, а дурное настроение она припасала для своих приближенных – на потом. Подружки невесты были весьма солидного возраста и, так же, как и сама невеста, исключительно дурнушки.
Народ в экстазе смеха проводил аплодисментами нетвердой походкой удалившихся невесту с женихом, а я подумала, что для нашей незамужней королевы это зрелище было весьма опасным. То, что пара усиленно подчеркивала свой возраст, было, очевидно, намеком на возраст королевы. Возможно, таков был план Роберта. Возможно, он хотел намекнуть ей на затянувшееся ожидание, но более неудачного намека нельзя было придумать. Сравнить нашу сиятельную королеву с неуклюжей уродливой «невестой»! А королева сидела, вся в сверкании бриллиантов, в изысканном кружевном воротнике, высоко держа голову, прекрасная, и моложавая, если, конечно, не вглядываться пристально в ее лицо, ее кожа была по-прежнему бела и нежна, а фигура – столь же стройна, как и у молодой девушки.
Она должна была казаться этой деревенской публике божеством, даже невзирая на ее бриллианты. Она всегда была утонченной, регулярно принимала ванны, и те из нас, кто был наиболее приближен к ней, должны были соблюдать такую же чистоту, ибо королева не переносила дурных запахов. Перед ее посещением провинциальных королевских дворцов их чистили неделями. Любой неприятный запах заставлял ее в негодовании отворачиваться, и при ней вечно существовала проблема отхожих мест. Мне часто приходилось видеть, как она сморщивала свой точеный носик и как делала резкие замечания о плохом приготовлении к ее визиту.