Мой желанный враг

Сокол Елена

Эта Полина заводила меня, сводила с ума и отчаянно раздражала. Бесила! Наверное, она думала, что прикроется дорогими тряпками и подарками Вика, и никто не поймёт, откуда она, и чем прежде занималась? Но я по-прежнему видел в ней лишь замарашку, которая удачно вцепилась в обеспеченного мужика и талантливо дурит ему башку.

И я собирался открыть Вику глаза.

Друг подал ей руку, и мне пришлось нацепить маску, чтобы не выйти из себя раньше времени и поприветствовать их. Я даже открыл перед ней дверь, и девчонка,

увидев меня, подобралась, точно затравленный зверёк. Мне нравилось, что она всё понимает, что боится меня.

Полина шла по залу, оглядываясь по сторонам и едва не шарахаясь от вида здешней роскоши. Мадонна среди блудниц, ей-богу! А ведь какая талантливая игра, какое шикарное представление! Жаль, что всего лишь представление. Девчонка умело разыгрывала робость и кротость, и было в этом что-то неуловимо притягательное, отчего у меня учащался пульс.

– Полина, - не выдержал я того, что она намеренно отводила взгляд в сторону, едва мы сели за стол.

Наклонился вперёд.

– Да? – Её голос прозвучал еле слышно.

Большие янтарные глаза испуганно посмотрели на меня. От этой наигранной, фальшивой невинности у меня сбился весь настрой.

– Может, расскажешь о себе что-нибудь? А то мы так мало про тебя знаем. – Решил поиздеваться я.

Мне срочно требовалась ответная реакция от неё. Хоть какая-нибудь. Я должен был видеть ту лживую мразь, которую она так отчаянно прятала от Вика. Мне нужно было придавить её, сжать посильнее, чтобы заглушить в себе любые человеческие чувства, которые рождались при взгляде на неё.

– Например? – Её взгляд скользнул по Воскресенскому, но тот был полностью захвачен торжественной речью ведущего.

Вик шёл к этой цели слишком долго и упорно не для того, чтобы в момент триумфа пропустить хотя бы одну деталь. Мне же было плевать на все эти пафосные речи и пускание пыли в глаза присутствующих. Мой интерес был прикован исключительно к моей новой игрушке, которая так старательно строила из себя невинную овцу.

– Например, чем ты жила до встречи с Витей? – Мне нравилось заставлять её нервничать. Я видел, что от моих слов её бьёт током, и получал удовольствие. – Или с кем?

Она побледнела, заёрзала на стуле, задышала тяжело, но совсем некстати Воскресенский соскочил с места:

– Марк, идём на сцену, нас приглашают!

Твою мать! Я был так близко.

Так плотно подобрался к тому, что изводило меня эти несколько дней. Эта лживая деревенщина похотливо извивалась в моих руках в каждом моём сне. Я видел её грудь сквозь прозрачную, влажную ткань майки и видел её в тонких, изящных кружевах. Я видел её ладное, хрупкое и такое красивое тело во сне и наяву – в дорогих тряпках, в обносках и абсолютно обнажённым.

Я бредил ею и ничего не мог с собой поделать.

Даже сейчас, глядя на это платье,

я видел не ткань, а торчащие твердые соски под его тканью, и мой член бессовестно наливался кровью. Я представлял, как буду вдавливать её в матрас, как буду вдалбливаться в её упругое, стройное тело, как буду видеть её распахнутые глаза, слышать её стоны. И мне безумно хотелось замарать эту Полину собой, чтобы она больше не старалась казаться всем такой чистенькой и непорочной.

– Идём! – Позвал Вик.

И я едва не ударил кулаком по столу.

Стиснул зубы и прошествовал за ним. Даже поднимаясь по ступенькам, я всё ещё видел её лицо. А когда поднялся на сцену, сразу выхватил её взглядом из толпы. Девица смотрела на меня гордо, смотрела с вызовом и, очевидно, полагала, что расстояние, разделяющее нас, её спасёт. Но это злило меня только больше.

Кажется, я произнёс какую-то речь.

Зал даже разразился смехом. Я улыбался камерам, благодарил сотрудников и коллег, обнимал друга, позируя для фотографий, а в мыслях в это время стучало: «Полина. По-ли-на». Это имя проросло во мне, как сорняк, оно въелось в кожу, стучало в висках и не давало покоя ни днём, ни ночью.

Я ненавидел эту Полину и завидовал им с Виком.

Я злился на него за то, что он встретил её первым, и что сразу бросился строить из себя рыцаря. Мне хотелось доказать ему, что она – как все. И хотелось, чтобы он не приближался к ней, чтобы не касался её, потому что она – моя.

И я как чёртов больной ублюдок не мог думать больше ни о чём, кроме этой потаскухи. И как только она исчезла из поля зрения, извинился перед мужчинами, разогнал этих тупых идиоток, которые пытались вешаться на меня, и пустился по её следу.

Я слышал её шаги в конце коридора. Каблучки цокали по каменному полу, и моё дыхание учащалось. Я приходил в азарт от этой охоты, и моя кровь закипала в венах.

– Подскажите, пожалуйста, - прозвенел её голосок.

И я вспомнил её смятение и робость при нашей прошлой встрече, увидел блестящие капельки на дрожащих ресницах, щёки с влажными дорожками от слёз, лихорадочно трясущиеся от испуга хрупкие плечи. Вспомнил тот поцелуй, которым я заткнул её рот, и как она неуклюже сопротивлялась, пытаясь не отвечать мне.

И мне захотелось повторить это немедленно. Её страх заводил сильнее любых изощренных ласк любой из шлюх, что бывали со мной раньше.

– Дальше по коридору, - сказал ей администратор.

Я притормозил, чтобы дать ей фору, а затем нагнал в несколько шагов и буквально втолкнул в уборную. Девчонка едва не слетела с каблуков, испуганно обернулась и застыла, с ужасом наблюдая, как захлопывается дверь – единственный её путь к спасению.

– Что… - Она стала испуганно отступать.

– Что ж ты бежишь от меня, Полина? – Прорычал я, приближаясь.