Мой злой и нежный Серый Волк
Шрифт:
Тетка накинула на меня шаль, закутала в нее и прикрикнула топтавшимся вокруг ряженым:
– Чего уставились? Дел нету? Глашка, собери вещи княжны, они на берегу сложены, – приказала тетка девочке-подростку. – Еще утащат! Мало ли кто по берегу шляется? А ты, боярин, не сочти за труд, отвези княгинюшку в терем. А то она оцепенела вся. Вишь, даже не улыбнется няньке своей, слова не скажет, бедная моя.
У меня слов и не было. Я эту тетку видела впервые.
– Не узнаёт, горемычная, – продолжала причитать нянька и качать головой из стороны в сторону.
«Боярин» уже будто по привычке
Похоже, происходящее со мной не сон. Тогда что? Переселение душ? Это бы объяснило, почему я не узнаю свое тело. Я могу двигать руками, могу шевелить ногами, но они совершенно точно не мои – уж свои-то я за столько лет жизни запомнила и прекрасно знала, как они выглядят.
Я сжала и разжала пальцы. Определенно, они принадлежат мне. Только вот кто я? Меня величают «княжной» и, судя по всему, обижать не собираются. Это радует. А с остальным я разберусь по ходу.
«Боярин» поднялся по крутому склону и вышел к тому месту, откуда прыгал в реку и откуда, видимо, прыгала истинная владелица тела. Кругом росла трава и пышные кусты незнакомых цветов, похожих на ярко-красную сирень. Девушка, которую нянька назвала Глашей, поднимала с травы одежду княжны – пышный сарафан, алый с золотыми цветами, тонкое будто фата кружевное покрывало, какие-то ленты, и шитый жемчугом кокошник.
Около огромной черной лошади «боярин» опустил меня на землю и, подняв с травы свой кафтан, протянул его мне.
– Надень, – его голос прозвучал как приказ.
Я не стала противиться, утонула в расшитом серебром черном шелковом кафтане. От кафтана приятно пахло терпкими духами, напоминавшими аромат леса, в сочетании с тонкими нотками луговых трав. «Боярин» взял меня за талию и через мгновение я очутилась на коне. Мужчина легко запрыгнул в седло позади меня, крепко обнял, прижал к себе.
– Держись, княжна! – сказал он, и не дав мне опомниться пустил коня галопом.
Я с ужасом вцепилась в лошадиную гриву. Это было даже страшнее, чем нападение русалки, казалось, я вот-вот свалюсь с бешено скакавшей лошади. Я взвизгнула и заболтала ногами в воздухе. «Боярин» еще крепче прижал меня к себе и я, наконец, обрела равновесие.
Как ни удивительно, вскоре я приноровилась к бегу коня и меня трясло уже не так сильно. А приноровившись, смогла, наконец, как следует оглядеться.
Река, в которую я упала, змеей извивалась среди соснового бора. В спокойной воде отражалось яркое голубое небо с кучерявыми облаками. Узкая дорога петляла среди корабельных сосен, огибая огромные валуны. Вдоль дороги росли пышные папоротники, чуть дальше виднелись заросли колючей малины. Ее ягоды алели в темных листьях. Один раз я даже увидела мелькнувшую в кустах рыжую пушистую лисицу.
Вскоре лес расступился, впереди на холме показался частокол из заостренных бревен, а за широко распахнутыми расписными воротами виднелось белокаменное строение с бесчисленными башенками, террасами и крытыми переходами. Настоящий дворец из русской сказки.
Увидев нас привратник вскочил, вытянулся в струнку, потом отвесил глубокий поклон, сняв с головы шапку.
– Здрав будь, боярин! Завтра ждали тебя.
– А я приехал сегодня, – строго взглянул на привратника «боярин».
Похоже, о моем утоплении привратник был не в курсе, слишком безмятежно он дремал, опершись на свое оружие. На меня мужик смотрел с изумлением, но вопросов задавать не стал. А вот у меня вопросов с каждым мгновением становилось все больше.
– Позови княгиню, ее падчерица чуть не утопилась, а вы спите, и в ус не дуете. Сонное царство!
Мужик охнул и бросился к высокому крыльцу.
«Боярин» соскочил с коня, осторожно снял меня с холки и поставил на землю.
– Вот ты и дома, княжна, – он провел рукой по моим волосам, поправляя растрепанные волосы, перекинул через мое плечо русую косу.
Я потрогала ее. Цвет волос совпадает, а вот длина откуда такая? Мои волосы едва доставали до плеч. Коса мне понравилась – толстая, длинная – отличная коса!
Мои размышления прервал очередной вопль.
– Любавушка, доченька! – с крыльца торопливо спускалась полная женщина лет сорока в зеленом парчовом платье, по крою похожем на сарафан. На голове у нее был кокошник, расшитый изумрудами, грудь женщины украшали нитки бус из сверкающих каменьев, а на толстых пальцах поблескивали перстни, да так много, что пальцы ее едва смыкались.
За ней семенило еще четверо женщин, одетых скромнее и возрастом постарше, все в таких же платьях, но из более простой тускло-зеленой ткани, и тоже в кокошниках, только без изумрудов. Они остановились на некотором расстоянии и с тревогой смотрели в мою сторону, с тревогой и настороженностью, будто ждали чего-то.
Полная женщина обняла меня, церемонно поцеловала в обе щеки. Потом замерла, словно задумавшись, и чмокнула в лоб.
– Ты чего ж удумала, деточка моя? Я ли тебя не холила, я ли не лелеяла? Как тебе такое на ум пришло? – хотя губы кривила ласковая улыбка, взгляд оставался холодными. Она сделала вид, что вытирает от слез совершенно сухие глаза. Если кого-то спектакль и мог обмануть, то не меня, я на подобные представления уже насмотрелась в своем мире. Кажется, с новой мамой мне снова не повезло… – Да ты же совсем голая, в одной рубахе! Что боярин подумает? Иди, иди к себе в горницу, солнышко! – подтолкнула меня в спину тетка. – Эй, мамки, няньки, проводите княжну в ее покои!
– И горячим липовым отваром напоите, – не просто сказал, а приказал «боярин». – Я позже к княжне зайду, проверю. А к тебе, княгиня, у меня вопросы есть. Что ж это у тебя Пелагея, падчерица топиться вздумала? – обратился он к толстой женщине. – Аль живется плохо? Аль обижает кто?
– Кто ж ее посмеет обидеть, боярин? – тотчас запротестовала та. – Она мне дороже родной дочери. На головку она у нас слабая, – печально вздохнула «мачеха». – Припадочная, бедняжечка… Уж мы как ее только не лечили, каких лекарей не приглашали, и к знахарям водили, и чародеям показывали – ничего не помогает.