Мой
Шрифт:
Я прекращаю паковаться и выпрямляюсь, мои глаза расширяются:
— Это он?
— Ага! Он становится нетерпеливым.
— Приезжайте уже скорее! Я умираю, как хочу его видеть!
— Бой заканчивается поздно вечером. Но еще до рассвета мы будем лететь к тебе.
— Эти ублюдки хотят кусок Разрывного, да они захлебнутся к чертовой матери! — слышу я на заднем плане.
Смеясь от радости, я инстинктивно накрываю рукой свой небольшой живот:
— Он темный?
— Пока нет, но уже близко. Думаю, это эффект накапливания. Мы вообще удивлены, что он продержался так долго. Просто
— Пит, присмотри за ним! И никаких женщин, Пит!
— Ты шутишь, верно? Они могут хоть сейчас разрывать на себе трусики, но его взгляд не будет направлен никуда, кроме Сиэтла.
— Могу я с ним поговорить? — спрашиваю я, ощущая в груди странное возбужденное стеснение.
Проходит мгновение, после которого его глубокий гортанный голос доносится до меня сквозь динамик, и летит прямо в мое сердце:
— Детка, я так накачан, что готов надрать задницы и прийти за тобой.
— О, я знаю! — смеясь, говорю я.
— Я собираюсь нокаутировать всех, кого они там выставят, все ради тебя.
— А я буду ждать тебя ранним утром.
— Отлично, сиди тихо — я иду за тобой. Надень для меня платье. Нет. Надень что-нибудь красивое и обтягивающее. Распусти волосы. Или подними, черт, это тоже сводит меня с ума!
— Я заколю их так, чтобы ты сам смог распустить, — предлагаю я.
Я слышу только звук его дыхания и больше ничего, как будто он представляет, как делает это.
— Ага, — наконец мурлычет он, и я слышу растущее напряжение в его голосе.
— Ага? — я звучу не лучше, вцепившись в трубку телефона.
Я слышу, как его дыхание успокаивается, и он звучит так, словно становится грубым и нежным, каким он бывает со мной:
— Ага, сделай это.
Я таю от него и возбуждение во мне растет с новой силой. Я паковалась весь день, потом приняла душ, намылилась, перемерила тысячу вещей, даже пару платьев. Я пробовала поднять волосы наверх, потом распускать и даже подкручивала, пока не остановилась на одном симпатичном свободном льняном платье, телесных балетках, а волосы собрала в свободный хвост, как делала обычно.
На следующий день я прихорашиваюсь, как никогда в жизни, и теперь с трудом могу усидеть на сидении кабриолета Мелани. Мел - одна из тех немногих, кто считает, что даже несмотря на то, что дождь в Сиеттле идет две сотни дней в году, остаются еще 165 дней, которые стоит провести в машине с опущенной крышей. И вот они мы, с опущенной крышей, в один из этих милых солнечных 165-ти дней, ждем, когда самолет приземлится.
—Кажется, я его вижу, — говорю я, указывая на голубое небо.
— Бруки, ты такая милая. Будто все стены, что ты возвела вокруг себя рухнули, и вот она ты, пятнадцатилетняя сорвиголова, — Мелани явно забавляется, моргая зелеными глазами, солнцезащитные очки на макушке.
Я даже не могу ответить, потому что два задних колеса реактивного самолета касаются земли, и он такой белый и красивый, с полосками голубого и серебристого цвета, которые тянутся через весь центр до самого хвоста, я только и могу смотреть, как он приземляется. От волнения мой пульс так и пляшет, я впиваюсь пальцами в дверцу автомобиля.
— Такое чувство, что я год его не видела.
—Приятно знать, что, благодаря мне, время пролетело незаметно, — саркастично произносит Мел, затем тянет меня и обнимает, звеня своими браслетами. — Обними своего чертового шофера. Я привезла тебя в аэропорт, не так ли?
Пока самолет катиться к стоянке ангара БОАТ [13] , где мы находимся, я поворачиваюсь и обнимаю ее так крепко, почти до боли.
— Я люблю тебя, Мел. Будешь паинькой, приедешь повидаться со мной поскорее?
— Обязательно, как только закончу мой нынешний проект! — затем она толкает меня, кивая мне за спину. — Вон он.
Я оборачиваюсь. Самолет припаркован настолько близко, что одно из его крыльев всего в десятке метров от машины Мел. Пока один из пилотов опускает трап, я с силой дергаю рычаг, распахивая дверь, пока Мел кричит: "Твои вещи, глупая девчонка! Эй, не забудь свою голову!"
13
FBO (БОАТ)– базовый оператор авиационной техники.
Сперва я подхожу, чтобы забрать свою сумку, а когда вновь оборачиваюсь, Ремингтон стоит в проеме двери. Тысяча и один звоночек взволновано зазвонили внутри меня. Я знаю, что должна вынуть сумки из багажника Мел, но когда он спускается вниз, перепрыгивая три ступеньки за раз, и ступает на асфальт, я бегу. Похоже, теперь я могу бегать — и я бегу прямо в его распростертые объятия.
Я визжу, а он ловит меня, сжимает, кружит и смеется вместе со мной. Затем мы смотрим друг на друга, моя грудь вздымается напротив его стальных грудных мышц, он держит меня на руках на весу и мои ноги по-прежнему не касаются земли, я вижу, как маленькие голубые крупинки в его глазах отражают солнечные лучи, когда он смотрит на меня так, словно хочет обнять, ласкать, накормить, оттрахать, все и сразу.
— Отвези меня домой, — выдыхаю я, цепляясь за его шею, когда он опускает меня а землю.
— С удовольствием, — хрипит он, накрывая большой ладонью половину моего лица. Его лоб соприкасается с моим, когда он целует меня в губы, и мы слышим, как Мел кричит: "Реми, береги ее! Она строит из себя твердое маленькое печенько, но ее растопленный шоколадный центр для тебя, ну ты знаешь!"
Он смеется и идет поблагодарить ее. Райли выпрыгивает из самолета и направляется прямо к Мел.
— Эй, подружка! — зовет он.
Мелани отвечает ему "эй друг", когда Райли касается плеча Ремингтона:
— Я заберу ее багаж.
Я смотрю, как Ремингтон возвращается ко мне, его тело идеально в свободных джинсах и серой футболке, которая задумывалась, как свободная, но обтягивает каждый его мускул в каждом правильно месте, и я практически перестаю дышать, когда он подхватывает меня на руки, и смотрит на меня своими глазами, в которых написано всего два слова: "Ты моя".
Он несет меня в самолет, как будто мы жених и невеста, переступая порог в салон самолета так, словно это порог нашего дома. Диана визжит, а тренер и Пит начинают хлопать, когда он ставит меня на ноги внутри.