Шрифт:
Выбрав себе уютное местечко в глубине леса, я сидел, почитывая какую-то книжонку, когда окружающая меня листва чуть раздвинулась и из нее выглянуло лицо маленькой девочки. На первый взгляд, она показалась мне не лучше и не хуже любой другой представительницы племени будущих женщин — набор невзрачных и совершенно неопределенных черт, лицо ее обрамляли сплетенные словно из светлой пакли косы, впрочем, достаточно длинные, чтобы почти доставать ей до плеч. На девочке было относительно чистое платье, а на босых ногах красовались стоптанные сандалии.
— Извините меня, мистер, — проговорила она, устремив на меня твердый взгляд своих добрых глазенок.
— Пожалуйста-пожалуйста, —
После этого я снова уткнулся в книгу, и хотя взгляд мой был устремлен исключительно в напечатанный текст, я продолжал чувствовать, что ее глаза продолжают сверлить меня подобно двум маленьким буравчикам.
— А как ты относишься к тому, чтобы оставить меня в покое? — спросил я. — Ну, будь хорошей девочкой.
Она даже не предприняла попытки сдвинуться с места, явно придерживаясь своей собственной, но отнюдь не моей логики мышления. Прошло еще несколько секунд, когда она заговорила снова:
— А там под деревом какой-то дядя пристает к какой-то тете, — промямлила она и, чуть повернувшись, сделала указующий жест рукой.
Я почувствовал, что начинаю медленно краснеть.
— Это совершенно не мое и, кстати сказать, не твое дело. А ну, беги быстро домой, маленькая любопытная девчонка. Знать тебя не желаю!
Она продолжала стоять, словно вкопанная, — так продолжалось добрую минуту, в течение которой девочка хранила молчание, потирая одну лодыжку о другую, пока наконец не произнесла:
— А как бы вы отнеслись к тому, что кто-то втыкает вам нож в живот?
— Что?! — Я вскочил на ноги, судорожно захлопывая книгу. — Почему же ты с самого начала ничего об этом не сказала? Где это? Под… под каким деревом, говоришь?
Она пулей понеслась впереди меня. Мы спустились примерно на двадцать футов по склону холма, после чего маячивший впереди меня хвост ее платья скрылся в густом подлеске. Я, естественно, последовал за ней. Едва оказавшись у основания высокого дерева, я резко остановился и безмолвно уставился на представшую моему взору картину.
Действительно, на слое прошлогодней листвы лежала женщина, положив голову на выступавшие из земли корни раскидистого бука. Нож, очевидно, попал ей в самое сердце, поскольку она была мертва, как и окружавшие ее листья, с той лишь разницей, пожалуй, что женщина находилась там не так долго, как они. Мне всегда казалось, что во внезапной смерти есть что-то глубоко шокирующее, тем более, что женщине этой на вид было не более двадцати лет. К тому же, она была довольно миловидная. Из груди ее торчала рукоятка ножа — при виде ее я внезапно почувствовал, как в желудке у меня словно что-то поднялось. Я повернулся, чтобы броситься прочь от этого места, и тут же обнаружил, что маленькое создание, которое привело меня на это место, бесследно исчезло. Скорее всего, девчонка скрылась, пока я лихорадочно оценивал сложившуюся ситуацию. Таким образом, времени на то, чтобы лишаться чувств, у меня уже не было, и я с неожиданной отчетливостью понял, что попал в довольно скверную ситуацию. Сейчас эта маленькая попрыгунья была для меня в буквальном смысле дороже любых сокровищ; она одна могла подтвердить мое алиби, равно как и то, что я лишь прибыл на место преступления и ничего больше. Короче говоря, мне следовало как можно скорее отыскать ее.
Я быстро спустился с холма и направился к тому месту, где располагался небольшой пруд-лягушатник, в котором плескалась ребятня примерно того же возраста, что и она. Я метался из стороны в сторону, и хотя там были десятки маленьких девочек, так и не смог разглядеть ту единственную, которая была мне нужна. Должен сказать по правде, что когда я остановился, пот градом катился у меня по лицу. Прошло, наверное, минут десять, прежде чем у оставил дальнейшие поиски и задался вопросом: что же теперь делать?
Разумеется, больше всего мне хотелось тогда повернуться и убежать оттуда, да так, как я не бегал еще никогда в жизни. Если бы у меня была шляпа, которую можно было натянуть по самые глаза, то я, скорее всего, именно так и поступил, однако голова моя оставалась непокрытой, и, в свете последующих событий, вел я себя в те минуты, как заявил бы любой заинтересованный наблюдатель, по меньшей мере, странно. Наверняка там оказалось несколько мамаш, у которых выдалась пара-другая секунд, чтобы оторваться от своего любимого Бобби, безоглядно шлепающего по воде, и зафиксировать в сознании образ некоего мужчины, проявляющего интерес к маленьким девочкам. Возможно, кое-кто из них готов был даже обмолвиться на эту тему с полицейским. И, о Боже, как на грех, там же, разве чуть поодаль от них, действительно маячила фигура полицейского, спрятавшегося в тени под деревьями, величаво взиравшего на проказы малолетних отпрысков и явно готового прийти на помощь при первом же признаке беды от водяных забав.
Перед моим мысленным взором всплыла чудовищная картина: я в бегах, спасаюсь от преследующих меня полицейских, которые мечтают допросить меня в связи с делом об убийстве неизвестной мне девушки. Сказать по правде, я всегда придерживался правила, гласящего, что из двух зол выбирают наименьшее, а потому, не тратя времени даром, направился к этому самому полицейскому, как если бы в его монолитной фигуре была сокрыта моя единственная надежда на спасение.
— Офицер… — проговорил я предательски надтреснутым голосом, — офицер, я хотел бы сообщить вам о совершенном преступлении.
Казалось, известие это потрясло его. Это был довольно молодой человек, и вид у него в ту минуту был такой, словно вся кровь, циркулировавшая в его теле, стремительно утекла в сапоги. Однако он тут же взял себя в руки, задал мне несколько уточняющих вопросов, после чего мы вместе пошли вверх по склону, причем сердце мое билось гораздо яростнее, чем того требовала крутизна холма.
Разумеется, после этого я прошел еще несколько стадий допросов у все возрастающих по рангу полицейских чинов — сначала состоялась беседа с сержантом, затем с инспектором, а потом с ними обоими. Я твердо придерживался своей истории случившегося, и эти, насколько я мог судить по их поведению, вполне достойные люди, можно сказать, мне почти поверили.
Смутило же их одно из тех поистине фантастических совпадений, которых никогда не встретишь на страницах детективных романов. Когда первый полицейский проводил меня в участок, я по-прежнему сжимал в руке ту самую проклятую книжонку, которую читал в лесу, и первое, что увидел взявший ее у меня сержант, была красующаяся на обложке мертвая блондинка с кинжалом в сердце. Должен сказать, что я даже не обращал внимания на эту примитивно намалеванную картинку, пока ее не сунули мне буквально под нос. За неимением других, более существенных улик, вроде крови, вырванных клочьев волос или уличающих отпечатков пальцев, они, ясное дело, попытались было выжать максимум из того, что все же имелось в их распоряжении. Со своей стороны, я, обороняясь изо всех сил, твердо держался истории с маленькой девочкой, которая, собственно, и ввергла меня в этот переплет. Кроме нее, у меня никого и ничего не было.