Моя цель — звезды
Шрифт:
— Я не участвую в твоем возмездии «Ворге». Я ищу свою семью.
— Это комбинированная операция, во всех смыслах, — проскрежетал Фойл с такой дикарской яростью, что девушка только моргнула и вмиг джонтировала. Когда он переместился в свою палатку посреди лагеря Четырехмильного цирка, раскинутого на Джервис-Бич, она уже переодевалась в дорожную одежду. Фойл оглядел ее. Он к ней больше не прикасался, хотя и приказал, по соображениям безопасности, чтобы она жила в его палатке. Робин перехватила его взгляд и остановилась в ожидании.
Он покачал головой.
— С этим покончено.
— Как
— Одевайся, — велел он, контролируя себя. — Скажи остальным, чтобы через два часа цирк был в Шанхае.
В двенадцать тридцать пополуночи Фойл и Робин явились в центральный офис рабочего городка Австралийской консервной компании. Они потребовали себе идентификаторы для прохода на территорию и были встречены лично мэром.
— С Новым годом, с Новым годом, — пропел тот. — Счастливого Нового года! Вы в гости? Как приятно вам помочь. Позвольте?
Он указал им на роскошный вертолет и сам сел в пилотское кресло.
— У нас нынче много гостей. У нас городок дружный. Самый дружный городок компании во всем мире. — Вертолет лавировал между небоскребов. — Вот ледовый дворец… слева центр плавания… вот под тем большим куполом — лыжный трамплин… там снег круглый год… Под той прозрачной крышей — тропические сады. Пальмы, орхидеи, фрукты, попугаи… А вот наш рынок. А вот театр. У нас своя служба вещания, трехмерка, все пять чувств. А взгляните только на футбольный стадион! Вы знаете, что двое наших ребят стали любимцами Америки? Тернер правым рокне, а Отис левым торпом[31].
— Мне говорили, — пробормотал Фойл.
— Дассэр, мы заботимся обо всем, абсолютно обо всем! Нет нужды джонтировать вокруг света в поисках развлечений: Австралийская консервная компания доставит их вам домой! Наш городок — Вселенная в миниатюре. Самая счастливая Вселенная на свете.
— Я так посмотрю, у вас проблемы с прогульщиками.
Мэр гнул свою линию, захлебываясь от восторга:
— Посмотрите на улицы. Видите эти велосипеды? Мотоциклы? Машины? Мы обеспечиваем больший достаток на душу населения, чем любой город на земле! Взгляните на эти дома! Это не дома, это дворцы! Наши рабочие счастливы и богаты! Именно мы обеспечиваем им богатую и счастливую жизнь!
— Но вы их удерживаете?
— Что вы имеете в виду? Разумеется, мы…
— Да полноте, с нами-то можно говорить начистоту. Мы ведь не наниматься прибыли. Вы их удерживаете силой?
— Да мы не в состоянии их удержать дольше, чем на шесть месяцев! — застонал мэр. — Это сущая головная боль. Мы их обеспечиваем всем, что им вздумается, а они не хотят оставаться! Шляются где попало и джонтируют! У нас двенадцатипроцентная недостача продукции из-за прогульщиков! Мы никак не можем приучить их к нормальному, размеренному труду!
— Так ведь никто не может.
— Значит, нужно принять какой-то закон! Вы сказали, Форрест? Это здесь.
Он посадил вертолет у шале в швейцарском стиле — рядом был разбит сад площадью не меньше акра — и улетел, продолжая жаловаться себе под нос. Фойл и Робин подошли было к дверям, ожидая, что им навстречу выйдет
ВНИМАНИЕ. ЭТА РЕЗИДЕНЦИЯ — ПОД ЗАЩИТОЙ ШВЕДСКОЙ КОРПОРАЦИИ СМЕРТЕЛЬНЫХ ОХРАННЫХ СИСТЕМ, КОД СИСТЕМЫ R:77–23. ВЫ ПРЕДУПРЕЖДЕНЫ ПО ЗАКОНУ.
— Что это еще за херня? — поразился Фойл. — На Новый год? Дружелюбный паренек, нечего и сказать. Давай с черного хода.
Они обогнули шале, сопровождаемые загоравшимися с определенным интервалом эмблемами черепа и костей, под механические предупреждения. С одной стороны здания виднелась верхняя часть ярко подсвеченного изнутри подвального окна, откуда доносилось приглушенное пение: Господь — пастырь мой…
— Подпольные христиане! — воскликнул Фойл. Они с Робин заглянули в окошко. Тридцать приверженцев различных религий отмечали Новый год совместным, до крайности нелегальным богослужением. В двадцать четвертом[32] веке веру в Бога еще не запретили, а вот организованные богослужения — таки да.
— Ничего странного, что этот дом так охраняется, — проворчал Фойл. — Грязные извращенцы. Ты только глянь, они привели священника и раввина, а вот эта хреновина у них за спинами — распятие!
— Тебе не приходило в голову, что это может иметь иной смысл? — тихо поинтересовалась Робин. — Ты вот часто говоришь «Господи» и «Иисусе». Ты знаешь, что означают эти слова?
— Просто междометия. Как «блин» и «черт».
— Нет. Это проявления религиозного культа. Тебе невдомек, но за такими словами двухтысячелетняя традиция.
— Нет времени тут сквернословить, — нетерпеливо оборвал ее Фойл. — Попозже. Давай.
Задняя стена шале оказалась полностью стеклянной. Это было панорамное окно слабо освещенной и пустой жилой комнаты.
— Ложись лицом вниз, — приказал Фойл. — Я пошел внутрь.
Робин опустилась на мраморный пол патио. Фойл активировал электронные системы тела, ускорился, как молния, и с размаху пробил дыру в стеклянной стене. Почти на нижнем пределе слышимости раздались слабые хлопки — выстрелы. В него полетели дротики. Фойл упал на пол, настроил слух, прошелся по спектру от низких басов до сверхзвука, пока наконец не уловил ворчание управляющего механизма охранной системы. Он осторожно повернул голову, определил триангуляцией местонахождение источника, пронесся через ливень снарядов и разрушил механизм. Потом замедлился.
— Давай сюда, быстро!
Дрожавшая от страха Робин последовала за ним. Откуда-то снизу слышалось мученическое песнопение приступивших к причастию подпольных христиан.
— Погоди здесь, — проворчал Фойл, снова ускорился, промчался через весь дом, оглядел застывших подпольщиков, вернулся к Робин и сбросил скорость.
— Форреста там нет, — доложил он. — Возможно, он наверху? Если эти выходят через главный выход, то он может воспользоваться задним. Пошли!
Они быстро поднялись по лестнице черного хода. Выйдя на площадку, остановились передохнуть.