Моя до полуночи
Шрифт:
Это было одиночество.
«Что за ерунда! – ругала она себя, глядя в окно на сад. Шел дождь, и мутные потоки воды неслись в сторону реки. – Ты не можешь быть одинокой. Не прошло и полдня, как он уехал. Нет причины для чувства одиночества, потому что здесь с тобой вся твоя семья».
Но это было одиночество, от которого ее не могло избавить даже присутствие близких людей. Такого в ее жизни еще никогда не было.
Вздохнув, Амелия прижалась носом к холодному стеклу, которое дрожало от раскатов грома.
С другого конца галереи до нее
– Мама всегда говорила, что от этого у тебя будет плоский нос.
Амелия улыбнулась:
– Она это говорила только потому, что не хотела, чтобы я пачкала стекло.
Брат выглядел изможденным, его глаза были пусты. Он был в чужой одежде, которая так элегантно смотрелась на лорде Сент-Винсенте и так неопрятно – на обрюзгшей фигуре Лео.
– Надеюсь, что ты чувствуешь себя лучше, чем выглядишь, – сказала Амелия.
– Я почувствую себя лучше, как только найду приличную выпивку. Я три раза просил принести мне вина или что-то другое, но все слуги почему-то оказались страшно забывчивыми.
– По-моему, для выпивки еще слишком рано даже для тебя, Лео, – упрекнула его Амелия.
Он достал из кармана жилета часы и глянул на циферблат:
– В Бомбее восемь часов. Поскольку я интернационалист, то выпью в качестве дипломатического жеста.
Обычно Амелия либо не обращала внимания на подобные шутки, либо раздражалась. Но сейчас, глядя на брата, который казался таким потерянным и несчастным, хотя и хорохорился, она почувствовала прилив сострадания и даже жалости. Она подошла к нему и обняла.
Этот импульсивный жест явно озадачил Лео, и он замер. Он не ответил на объятие, но и не отшатнулся.
– Я должен был знать, что ты сегодня в сентиментальном настроении, – сказал он.
– Да… видеть, как твой брат чуть было не сгорел заживо, зрелище не для слабонервных.
– Да я всего лишь немного обжегся. – Лео посмотрел на сестру в упор своими странными светлыми глазами. – И мне кажется, что я не так сильно изменился, как ты.
Амелия сразу же поняла, на что он намекал. Она отвернулась от него и притворилась, будто разглядывает в окно горы, облака и серебристое озеро.
– Я изменилась? Не понимаю, что ты имеешь в виду.
– Я имею в виду твои отношения с Роаном.
– Кто тебе об этом сказал? Слуги?
– Меррипен.
– Я не верю, что он посмел…
– Наконец-то наши с ним мнения совпали. Как только Меррипен поправится, мы отправимся в Лондон, остановимся в отеле «Ратледж» и будем жить там до тех пор, пока нам не удастся снять подходящий дом…
– Жить в этом отеле стоит целое состояние. Мы не можем себе этого позволить.
– Не спорь, Амелия. Я глава семьи, я принял решение, и Меррипен полностью меня поддержал.
– Вы оба можете идти к черту. Я не подчиняюсь твоим приказам, Лео.
– В данном случае – подчинишься. Твой роман с Ровном окончен, сестрица.
Амелия отвернулась, сверкнув глазами. Она была в такой ярости, что не могла говорить. В прошедшие годы она много раз хотела,
– Я так рада, – сказала она со зловещим спокойствием, – что ты заинтересовался моими личными делами, Лео. Может быть, ты расширишь круг своих интересов и займешься другими важными проблемами, такими, например, каким образом восстановить Рамзи-Хаус и что нам делать со здоровьем Уин и образованием Беатрикс и Поппи…
– Тебе не удастся так легко переменить тему. Господи, сестренка, неужели ты не могла найти человека своего круга, чтобы развлечься? Неужели ты так не уверена в своем будущем, что пустила в свою постель цыгана?
От удивления Амелия открыла рот:
– Не могу поверить, что ты говоришь такое. Наш брат – цыган, и он…
– Меррипен не наш брат. И кстати, он со мной согласен, что это ниже тебя.
– Ниже меня, – повторила Амелия, отступая от брата, пока не уперлась плечами в стену. – Каким образом?
– Разве нужно это объяснять?
– Да. Думаю, что нужно.
– Роан – цыган, Амелия, а цыгане ленивые люди, кочевники, бродяги.
– Это говоришь ты, который за всю жизнь палец о палец не ударил?
– А я и не должен работать. Я теперь пэр. Я получаю три тысячи фунтов в год только за то, что существую.
Спорить, когда твой оппонент безумен, не имело смысла. Амелия нервно застучала ногой по полу.
– До этого момента у меня не было намерения выходить за Роана замуж. Но теперь я решила серьезно подумать о преимуществах замужества, чтобы иметь в доме по крайней мере одного здравомыслящего человека.
– Выйти замуж?
Амелия была рада увидеть, как у Лео изменилось выражение лица. От высокомерной небрежности не осталось и следа.
– Полагаю, Меррипен забыл упомянуть эту незначительную деталь. Да, Кэм сделал мне предложение. И он богат, Лео. Богат. А это значит, что если ты даже прыгнешь в озеро и утопишься в нем, обо мне и о девочках будет кому позаботиться. Приятно, не правда ли, что кто-то подумает о нашем будущем?
– Я запрещаю.
Она бросила на него презрительный взгляд:
– Извини, но на меня не действует твой авторитет, Лео. Выбери кого-нибудь еще, чтобы поупражняться.
С этими словами она вышла из галереи и уже не слышала, как гремел гром, а ливень барабанил по стеклам.
Кэм велел кучеру остановиться, чтобы еще раз взглянуть на Рамзи-Хаус, прежде чем он помчится в Лондон. Он никак не мог решить, что же делать с этим домом. Конечно же, его следует восстановить. Поскольку особняк являлся частью аристократического заповедного имущества, его надо бы содержать в приличном состоянии. К тому же Кэму это место нравилось. Он видел в нем и перспективу – если привести в порядок окружающие земли, разбить парк, а сам дом переделать, поместье Рамзи может стать жемчужиной графства.