Моя дочь от бывшей
Шрифт:
Едва услышав в трубке гудки, немного успокаиваюсь. Ладно, все будет хорошо. Я приду в себя и решу все проблемы, которые навалились на меня одним махом. Нужно только сейчас выкарабкаться из этой страшной ямы, в которую уплывает разгоряченное сознание…
Как только голова касается подушки, как я снова оказываюсь в том самом страшном дне, когда я вышла из роддома с малышкой на руках.
Погода стояла жаркая – разгар цветущего лета. Солнце било в глаза, заигрывало с волосами, куталось в ресницах, но оно никак не могло добраться до моего сердца, где царил мрак. Я осталась одна. Муж меня бросил, и мне нужно было что-то
Добравшись до квартиры, я обнаружила купюры, связанные резинкой и записку: «Этого тебе хватит на первое время». Документы о разводе лежали тут же, в файле. Я перечитала их несколько раз, чтобы убедиться в том, что человек, который, казалось, был ближе всех ко мне, который заменил мне собою весь мир, банально выбрасывал меня на улицу. Ни с чем – ровно так, как я пришла в его дом. С небольшой сумкой вещей.
Не знаю, где был тогда мой разум, но я, ведомая гормональным сбоем, усталостью от бессонных ночей, резко поставила размашистую подпись под всеми бумагами, котоыре там были. Нет, я не претендую, нет, я не буду просить, нет, я не стану претендовать…
И нет, я больше никогда этого не прощу…
Денег хватило на несколько месяцев жизни в съемной квартире. А после пришлось срочно искать работу. Искать, крутиться, бегать.
И только тогда, когда я решила, что моя жизнь наладилась, судьба снова ударила наотмашь – Варенька не могла ползать. Не могла шевелить ножкой.
Слезы. Горе. Черная беспросветная тоска. Врачи, врачи, врачи…
– Мамочка, мамочка, – испуганный голосок моей крошки ворвался в сны-воспоминания. – Мама!
– Что? Что, моя красавица?
– Ты плакала во сне. Плакала, – она утерла слезы своей маленькой пухленькой ладошкой. – Не плачь.
Я прикусила обветренную губу.
– Нет, моя хорошая, тебе показалось. Я просто приболела немножко. Какие слезы? Нет никаких слез.
Дочка улыбнулась.
Я заглянула ей за спину и поняла, что наступил вечер – сумерки уже вовсю хозяйничали в комнате. Это значит, я проспала весь день. Голова все еще болела, тело немного ломило, а влажная сорочка прилипла к спине. Лицо и правда было все мокрым – и уже не понять, это было от болезненного пота или жутких воспоминаний о прошлом…
– У тебя телефон звонил.
Сглотнув, отчего-то не ожидая ничего хорошего, я разблокировала экран. Два пропущенных от Иринки, и одно сообщение с незнакомого номера.
Медленно, будто приближаясь к логову ядовитой змеи, я нажала на конвертик.
«Ты уволена, Вика, этим днем».
Мне показалось, что даже экран сотового телефона сверкнул нагловатой ухмылкой бывшего мужа.
Уволена.
*Саша*
Я закипаю.
Моя бывшая окончательно сошла с ума?
Я думал, что она начнёт на коленях ползать и молить меня оставить её в компании, но вместо этого она просто не вышла на работу. Даже не сообщила, что не придёт, значит, ничего не случилось, просто решила проявить характер. Ну… Характер есть и у меня тоже. Посмотрим, сколько она протянет, если я оставлю её без всего, без копейки. Вызываю кадровика. Женщина смотрит на меня, потупив взгляд. Я в курсе, что в этой конторе меня ненавидят все. Хочется сказать, чтобы сделала физиономию чуточку попроще, но я держусь.
– Я хочу, чтобы вы сегодняшним числом уволили
– Но мы не можем, – заикается кадровчика.
– А если я и вас прикажу уволить?
Смотрю на неё с прищуром, и женщина не выдерживает: тоже отводит взгляд и начинает шаркать ножкой, напоминая того самого Карлсона из детства.
– По какой статье мне увольнять Тихонову? – задает женщина вопрос трясущимся голосом.
– А это ваша работа – придумайте статью для того, чтобы уволить её. Я не желаю, чтобы она появилась здесь снова. Все выплаты, которые ей должны выдать, спишите к чёртовой бабушке. Придумайте штрафы… Да что угодно. Тихонова должна остаться без копейки.
Кадровичка поднимает взгляд и заинтересованно смотрит на меня, словно хочет спросить, отчего у меня вдруг возник такой нездоровый интерес к девушке, а я лишь недовольно фыркаю, давая понять, что отчитываться не стану. Это моё право: кого хочу, того и увольняю.
– Я всё поняла. Я могу идти?
– Давно следовало сделать это.
Женщина пулей вылетает из кабинета, а я растекаюсь в кресле в попытке расслабиться, но всё тело превращается в один сжатый мускул и не позволяет мне этого сделать. Я снова закипаю, думая о том, что Вика решила ставить мне условия. Набираю её номер, решив лично сообщить «радостную новость». Однако не хочу слышать её голос, поэтому просто набираю сообщение.
«Ты уволена, Вика. Этим днём».
Губы растягиваются в улыбке. И что она скажет теперь? Как запоёт, когда поймёт, что её никуда не примут? Даже мойщицей унитазов она не сможет устроиться. Я уже предвкушаю тот момент, когда она приползёт за помощью, а я, наконец, соберусь с силами и скажу, что всё знаю о её тайных развлечениях. Абсолютно всё. Что тогда она будет делать? Как посмотрит мне в глаза? Тварь, которую я любил так же сильно, как теперь ненавижу. Возможно, мне жаль её ребёнка в глубине души, ведь тот и без того пострадал за грешки матери, родившись инвалидом, но если помогу девчонке, то облегчу жизнь бывшей, а пока я не готов этого делать. Я и без того перевёл немаленькую сумму на счёт детской больницы, когда девочка проходила там реабилитацию. Конечно, Вика не знает и никогда теперь не узнает этого, потому что не достойна правды.
Не могу справиться с внутренней злостью, поднимаюсь на ноги и принимаюсь ходить по кабинету, наматывая счётчик пройденных шагов.
Я думал, что погас, что смог забыть о своей больной любви к ней, но чувства вспыхнули снова, отзываясь в груди сильнейшими отголосками боли.
Телефон звонит, и на моих губах появляется улыбка Чеширского кота. Я предвкушаю разговор с бывшей, которая могла прочесть моё сообщение, но это мама. Поникаю немного, однако всё равно отвечаю.
– Мама, только не начинай с разговоров о Дарине, – заявляю я.
– Ты сам начал, – протестует мама. – Что ты творишь, сын? Дарина в слезах приехала ко мне вчера. Я отпаивала её травяным настоем в попытке привести в чувство. Девочка совсем не находит себе места и не знает, как правильно вести себя с тобой. Александр, ты обязан поехать к ней, отвезти букет цветов и как следует извиниться. Я думаю, ты понимаешь, что я имею в виду, говоря, «как следует»?
Я хмыкаю.
– Не приказывай мне, мама, потому что если я буду чувствовать давление с твоей стороны, я могу сильно разозлиться, а если я разозлюсь… Дарина полетит ко всем чертям собачьим, и мне плевать, нравится тебе это или нет.