Моя единственная
Шрифт:
Не обращая внимания на гримасу Громова, оборачиваюсь.
– Тебе все можно, Лис. Но к Маше я сегодня заеду один, хорошо? Ты плохо себя чувствовала, отлежись.
– Ладно, Ванюш. Как скажешь. Буду послушной.
Она убирает руки с моих плеч, свободно улыбается и подмигивает. Эта ее легкость – то, что надо.
Наша семейная московская квартира располагается тоже в центре. Обычная сталинка со стоимостью в миллион за квадрат, к которой я лично не имею никакого отношения. Квартира куплена отцом для частых командировок.
Высадив
– Ебать, она у тебя прям выдрессированная, – шутит. – Как собака-улыбака.
Я сжимаю зубы. Переварив агрессию, отвечаю:
– Прекрати. Когда захочу спросить чье-то мнение, обязательно соберу консилиум.
– Тут и консилиума не надо, – ворчит друг.
Закурив, продолжаю листать страницы.
– Ты как вообще? – слышу. – Я до сих пор в лютом ахуе.
Все бы ничего, но год назад я дал себе зарок – ни с кем не обсуждать свой неудавшийся брак. И даже тот факт, что я встретил все еще законную жену в московском ресторане в качестве действующего дизайнера «Формулы строительства», не заставит отойти меня от заданного вектора. Никто не заставит.
– Я нормально, – отвечаю, смачно затягиваясь и выпуская дым в открытое окно.
Выкинув окурок, зацепляю новую сигарету из пачки. Мир не унимается:
– Тайка вообще не изменилась. Может, чуть поправилась только. Такая же, как была.
– Давай к делу, – киваю на папку. – Что думаешь?
Громов озирается и жмет на поворотник. Перестраивается в крайний левый ряд, поблагодарив «аварийкой» пропустившего. Потом постукивает по рулю пальцами.
– Думаю, что с тендерами связываться смысла нет. Сам знаешь, это «долгие» деньги. Встрянем по кредитам и лизингу, потом будем ходить с милостыней по банкам…
– Мы возьмемся, – решительно прерываю его, отбрасывая дизайн-проект назад.
Смотрю прямо перед собой и прищуриваюсь. Значит, Москва?..
– Ладно, Ванюш. Как скажешь. Буду послушной, – пищит Мирон, пародируя Алису, и ржет.
Я усмехаюсь. Вот клоун. Бью его кулаком в плечо и хоть немного расслабляюсь, позволяя вытянуть ноги, насколько это возможно.
Не знаю, что чувствую. Пусто. Будто форточку приоткрыли и там все время сквозняк. Выкинув сигарету, тянусь еще за одной, но понимаю, что перебор это. Две подряд я давно не выкуривал.
– Ну ок, давай возьмем, – рассуждает мой партнер. – А че мы, с милостыней, что ли, не ходили? Молодость вспомним. По проекту что скажешь? Успел посмотреть?
– В целом, дельно. Но надо проверить санпины.
– Да, я тоже сразу подумал.
Потираю виски и смотрю в сторону пролетающей мимо нас улицы.
– Дизайнер москвичка, сразу видно, – кривлюсь. – Материалы указала неподъемные. С такими только апартаменты в космосе строить, а Министерство образования точно не потянет.
– Согласен. С декоративной штукатуркой Тая загнула.
За разговорами не замечаю, как мы оказываемся
– Может, у нас переночуешь? – спрашиваю.
– Ага, три раза. Мне жена яйца отрежет. Я домой лечу. Сейчас до Шарика домчусь с ветерком, два часа и со своими девчонками.
– Как знаешь.
«Форточка» в груди с треском захлопывается, но я усилием воли, сжав кулаки, ее открываю. И снова пусто. Идеально.
Прихватив папку и пиджак, выбираюсь из тачки.
– Все-таки эти «китайцы» – говно, а не машины, – выдаю, осматривая каршеринговое чудо.
– А я о чем, только Демидов мог на такое позариться, – соглашается Громов, не забывая словесно уколоть любимого зятя, а затем окликает: – Вано.
– Что? – оборачиваюсь, склоняясь к окну.
– Ты там поласковее с ней.
– Ага.
– Как с парашютом, Вань. Ласково-ласково, – смеется Мир, а потом становится серьезным. – Я же могу тебе доверить работу с «Формулой»? Если не справишься, тяжело будет, скажи, я возьму на себя.
– Все будет нормально. Хорошего полета.
Набрав на домофоне код, поднимаюсь на третий этаж и жму на звонок.
– О, Ванька, – улыбается сестра.
В квартире пахнет домом. «Форточка» снова колышется.
Обнимаемся с Машкой бегло, и я смотрю в дверной проем, ведущий в детскую комнату, из которого в эту же секунду выбегает моя пятилетняя племянница.
– Дядя Ваня приехал. Ура-а-а!
Подхватываю Ксюху и по привычке несколько раз подкидываю в воздухе, ощущая напряжение в мышцах. Прижимаю к себе, стараясь не переусердствовать с объятиями. Тож соскучился. В последнее время совсем редко видимся, но с новым контрактом будет почаще.
– Выросла капец, малая.
Ксюха смотрит мне в лицо, влажными ладошками разглаживает щетину и смачно чмокает в обе щеки.
– Я тебя так ждала, – визжит с детской обезоруживающей улыбкой.
– А я-то как ждал.
Глава 4. Таисия
Человек никогда не бежит от любви.
Но если не чувствует взаимности, если в один момент вдруг понимает, что его не любят или любят не его.
Боже…
Тогда он уносит ноги на другой край земли, оставляя следы из слез и осколков.
Осколков разбитого вдребезги сердца…
Таисия Соболева (Валеева)
– Ты моя девочка, – с нежностью смотрю на дочь.
– Ма-ма, ма-ма, ма-ма, – лепечет Алиса безостановочно. Бьет ладошками по столику, закрепленному на детском стульчике, затем выкидывает с него поильник, вслед за которым на пол с грохотом отправляется разноцветная «игрушка-повторюшка».