Моя летняя ночь
Шрифт:
Она выгоняет меня ночью. Ей надо сполоснуться. А мне надо появиться дома, потому как я приехал ни к ней, а к бабушке с дедом. Вот только деда с Саней, как и прошлой ночью дома нет. Баба Марина объясняет, что они рыбачат ночью.
– Не вздумай обижать Анечку, – бабуля выставляет на стол оставшиеся с завтрака перепечи, – она хорошая девочка.
– Какую Анечку? – делаю непонимающий вид.
– Думаешь, я не знаю, где ты пропадаешь? Не надо думать, сынок, что мы с дедом старые и глупые. Сами молодые были. Все знаем. Нельзя поматросить девку и бросить, как ты собираешься.
– Ба, –
– Знаю я, как там у вас в столице, – ворчит старушка. – Девки сами на шею вешаются. Вот с такими и развлекайся. А с Анечкой так не надо. Я ее с детства знаю.
– Бабуль, – целую старушку в щеку, – ну что ты, в самом деле… при чем тут столичные, не столичные, таких везде полно.
– Вот и не трогай Анюту!
Настаивает бабушка. Что тут сказать? «Прости, бабуль, я уже»?
Черт! Есть доля правды в ее словах. Хорошая девушка. Приятная, милая, красивая. Мне бы такую в Москву. Надоело по клубам таскаться, телок перебирать. И не до этого сейчас. С Крымскими событиями я туда-сюда мотаться буду еще как минимум год.
– Я ее с собой в Москву заберу, не переживай, – обнимаю бабульку, которая от чего-то стирает слезу с морщинистого века.
– Да больно нужна ей, Москва твоя. Она тут на медсестру учится. На бюджете, сама поступила. И мне всегда помогает. То укол поставить, то с уборкой помочь, то в магазин съездить. На той неделе вот весь огород мне выполола.
– Так тем более, – смеюсь, – такую надо брать. Смотри, – загибаю палец, – хозяйственная, умная, – загибаю второй, – красивая, и с чувством юмора, – загибаю еще два. – И тебе нравится, что немаловажно.
– Свадьбу сначала сыграй, а потом вези. А то вернешь через полгода, как вон Наську, соседкину дочку, в Испанию увезли на три месяца. Теперь пузатая ходит. Испанец себе другую нашел.
Хочется спросить та ли это Настя, которую Романов оприходовал в наш пьяный приезд сюда. Но я умолкаю. Ответ и без этого витает в воздухе. Доедаю выпечку, забираю бутылку пива и вылетаю из дома, желая бабуле спокойной ночи.
На реке меня уже ждет Анюта.
Нагая и нежная, она выходит из кустов, где оставила одежду, читая все ту же «Волгу» Е.Евтушенко. Приятный мелодичный голос наполняет меня изнутри. Я никогда не испытывал ничего подобного. Это не романтичный мальчишеский настрой, который окружал меня рядом с Золотаревой. Это что-то большее, чего я не могу пока понять. Я почему-то боюсь сейчас прикоснуться к этой девушке с прозрачной кожей. Аккуратно прижимаю ее к себе, не отпуская в воду, куда она стремится попасть. Укладываю ее рядом с собой, на разложенном полотенце, зарываясь носом в золотые волосы, вдыхая их запах, стараясь запомнить его как можно лучше. Не могу ей надышаться. Брожу ладонями по мягким округлостям ее тела, не в состоянии оторвать взгляда от бирюзы ее глаз, которая, не смотря на темноту, ярко светится для меня. Она продолжает читать стихи, мягко, проникновенно, рассматривая мое лицо.
– Анька, а поехали со мной, – прошу я.
Я серьезен. Я хочу ее себе. Я готов расстаться с одиночеством. Я хочу засыпать и просыпаться, зарывшись лицом в ее волосы, как сегодня. Хочу видеть ее в своем доме.
– Думаешь, – девушка опускает глаза на мою грудь, прикасаясь к волоскам теплыми пальчиками, – раз лишил меня девственности, теперь несешь за меня ответственность? Леш, – по берегу разносится ее тихий смешок, – ты мне ничего не должен.
– Я хочу тебя рядом, понимаешь?
– А когда надоем? Домой отправишь?
– Не надоешь, – я уверен в этом.
– Что я там буду делать? Я и города не знаю, и тут у меня учеба, родители.
– Это все не важно, ты переведешься в медицинский в Москву.
– Нет, Леша. Мы сейчас тут, и нам хорошо, ведь так? – киваю. – Большего не надо. Скоро ты уедешь, и мы вернемся к своим жизням. Это что-то типа курортного романа. У меня такого еще не было, – снова хихикает.
А я не могу улыбнуться. Это отказ? Что за дерьмо?
Мне уезжать через несколько дней, но я не готов расстаться с ней.
– Может, подумаешь? Я помогу с переводом.
– Давай не будем говорить больше об этом. Я останусь тут. Я люблю этот город. Мне хорошо тут. Тут мои друзья, вся моя жизнь, понимаешь?
Да, я понимаю. Я не смог бы переехать из Москвы в любое другое место. Командировки даются мне нелегко, ведь приходится долгое время обходиться без привычных вещей и людей. Но что-то внутри отзывается болью на ее слова. Я не имею права заставить ее бросить свою жизнь ради того, чтобы я мог наслаждаться ей каждый день.
– Поднимайся, – Анюта вскакивает с полотенца и тащит меня за руку вверх, – ты обещал тренировку на выносливость. Я укрощу эту реку!
После купания я снова остаюсь у нее. Я не могу заставить себя уйти. Рассматриваю лежащее рядом тело, поглаживая его. Свет в комнате выключен, лишь несколько лунных лучей, попадающих в окно, освещают нас. Но я запоминаю каждую частичку этой девушки, от веснушек и родинок до смешных пухлых пальчиков на ногах. Треугольник светлых отросших волосков на лобке и немного вывернутый пупок. Острые худые коленки и трехсантиметровый шрам на одном из бедер. Четко очерченные скулы и неровный загар, улегшийся по контуру купальника. Острые соски на небольшой груди и аккуратные розовые губки.
Я провожу с ней еще неделю. Мы прячемся на реке от ее родителей. Я поджидаю ее в кустах возле ее дома, как малолетка, ожидая, когда она выберется из окна своей комнаты и максимально аккуратно скатится по шиферу крыши прямо в мои руки. Мы ездим в магазин по три раза на дню, случайно забывая что-нибудь купить. Она приходит помогать по дому бабе Марине, которая спокойно спит днем, пока мы, стараясь не шуметь, занимаемся друг другом на втором этаже. И когда я прощаюсь с бабушкой и дедушкой, уезжая, она ждет меня на том углу, где отказалась заниматься сексом в машине. Теперь она согласна. Но в машине Саня, и я говорю ему, что мне срочно нужно отлить и прячусь в кустах со своей русалкой. Романов младший все понимает и загадочно улыбаясь, уходит в другую сторону, откуда через секунду доносится аромат табака. Но я не стану гнать на него за курение, потому что сам накосячил не меньше.