Моя любовь, моё проклятье
Шрифт:
В половине шестого Полина покосилась на внушительную пачку писем, которые, как сказала Алина, надо отнести на почту.
То, что эта ненормальная намеренно подучила если не всё, то многое делать неправильно, она теперь уже сообразила, только вдруг и правда письма надо относить? Или не надо? Как узнать-то?
Спросить об этом директора она и помыслить не могла, но вполне могла обратиться к Астафьеву. Так она и поступила.
— Что? — удивлённо хохотнул он. — Это тебе тоже Алина рассказала? Ну, чувствую, ей придётся искать другую работу после отпуска. Никто на почту у нас не ходит. Ещё и в рабочее
Но Долматов отпустил её вовремя, предупредив заодно, что уезжает в командировку.
— Прямо сейчас? Вечером? — удивилась она.
Он остановился, задержал на ней взгляд и даже, как показалось Полине, еле заметно улыбнулся прежде, чем ответить:
— Нет, ночью едем, чтобы завтра утром быть на месте.
— А приедете когда? — поинтересовалась она. Секретарь ведь должен быть в курсе перемещений своего босса.
— Завтра вечером… ну или послезавтра. Как получится.
Вот теперь он точно улыбнулся! Совсем слегка, будто пытался сдержаться, и это почти у него получилось, но тень улыбки всё же проскользнула.
Следующий день показался Полине невыносимо долгим и скучным. Она то и дело поглядывала на стенные часы. Когда останавливался лифт, невольно замирала и прислушивалась, но с разочарованием понимала — не он. Его шаги ни с чьими не спутаешь.
Тоску время от времени разбавлял разговорами о том о сём Максим Викторович. Между делом он, кстати, сообщил, что Ремир на дух не выносит молоко ни в каком виде. А она ему вчера в кофе сливок плеснула от души, эх… Хорошо хоть йогуртами не забила его холодильник, как советовала эта дурная Алина. Просто постеснялась вдруг заходить в комнату отдыха в его отсутствие.
Полина и не подозревала, что ей вдруг будет так пусто от того, что он не рядом. Ведь и раньше они подолгу не виделись, и ничего. А тут… Она и припомнить не могла, чтобы вот так кого-нибудь сидела и поджидала.
Ремир так и не появился. Полина вздохнула с тоской, теперь они увидятся только в понедельник…
Однако без четверти шесть услышала вдруг — идёт! Даже нисколько не сомневалась, что это он. Потому что его шаги действительно не спутать.
Он вошёл и первым делом метнул в неё взгляд, удостоверился, успокоился.
Полина сдержанно ему улыбнулась, хотя внутри аж всё запело. Он ей в ответ сдержанно кивнул, и если б не напряжённый взгляд, то и не скажешь по нему, что у него к ней какое-то особое отношение.
Обычный его лоск слегка потускнел с дороги: смоляные пряди встрёпаны, под глазами чуть заметные тени, да и вообще видно, что устал. И привычной кипучей энергии в нём не чувствовалось. Он приостановился у дверей своего кабинета:
— Ну что, как день прошёл? — спросил.
— Хорошо, — выпалила Полина, усмехнувшись про себя от шальной мысли: «А если б я ему сказала, что скучала тут без вас. Интересно, какое бы у него
— Важное, срочное что-то было?
— Нет.
И это правда: директор уехал — и все тут же расслабились. Даже бумаг ему на подпись за целый день набралось от силы с дюжину, тогда как обычно такие стопочки увесистые!
Он кивнул каким-то своим мыслям и ушёл к себе.
А времени, между тем, было уже почти шесть. И что ей теперь делать? Ждать, когда он отпустит её домой, как вчера? Или разотважиться и самой спросить?
В общем-то, она не возражала бы остаться на работе сверхурочно, всё равно без Сашки дома одиноко. Но и тут она сидит одна, как сыч. Вот если бы он разговаривал с ней, выходил почаще, ну, вот хотя бы как Астафьев, это было бы совсем другое дело. А вот так что? Сидеть и бессмысленно на часы таращиться и гадать, чем он там занимается за закрытой дверью.
Её размышления прервал Анчугин, безопасник. Его Полина тоже вовек не забудет. И если за минувшие два дня работы в приёмной неприязненное отношение к Астафьеву как-то незаметно, само собой сошло на нет, даже, скорее, поменяло полярность с минуса на плюс, то от одного вида Анчугина у неё тотчас заныли все зубы.
— Ремир Ильдарович у себя? — спросил он с каменным лицом.
— Да, — сухо ответила Полина. — Десять минут назад приехал.
— Примет? У меня очень срочный вопрос.
Полина нажала кнопку селектора. Выслушав монотонные гудки, она пожала плечами, мол, ничем помочь не могу.
— Но вопрос действительно очень серьёзный и безотлагательный! Очень!
Вопрос, наверное, и впрямь был срочный, потому что каменное лицо стало вдруг обычным, человеческим, причём просящим и крайне встревоженным.
«Опять шпиона, что ли, поймал», — подумала про себя Полина.
— Ладно, Ремир Ильдарович, наверное, в комнате отдыха. Я спрошу, примет ли вас.
Анчугин пробормотал под нос «спасибо».
Ремира в кабинете, как она и подозревала, не оказалось.
Дверь в комнату отдыха и в самом деле находилась там, где говорила Алина — в углу дальней стены. Хоть тут не соврала.
Соваться туда, конечно, было неловко. Мало ли чем он там занимается. Ну а с другой стороны — ещё ведь рабочий день, пусть и всего пять минут осталось. Ремир сам вечно твердил, что на работе в рабочее время все должны заниматься только работой и ничем иным. А она же по делу, не прихоти ради. Ещё и по важному и безотлагательному.
Полина, помешкав, подошла, зачем-то бесшумно, чуть ли не на цыпочках, и тихо постучала. Затем постучала вполне громко, но Долматов не откликнулся. Тогда она позвала его по имени и отчеству, но снова никакого ответа.
Обескураженная, Полина прислушалась — из-за двери не доносилось ни звука. Он спит, что ли? А вдруг ему плохо стало? Мало ли…
Она приотворила дверь, осторожно заглянула. Но никого не увидела. В комнате отдыха было пусто. Она прошла вглубь, огляделась: да где он? И лишь потом заметила его рубашку, брошенную на диване, туфли у порога и ещё одну узкую дверь, сливавшуюся с дверцами шкафа.
«Блин, блин, блин… Он в туалете!», — догадалась она, попятилась в смущении на выход.
Но в эту самую секунду дверь распахнулась и вышел Ремир в одних брюках. Её он не видел, потому что вытирал полотенцем мокрые волосы.