Моя плоть сладка (сборник)

Карр Джон Диксон

— Ваш номер, мсье? — прошептал мне на ухо чей-то голос.

Я вздрогнул. Мне показалось, что этот вопрос задал мне Галан. Но он не двигался. Возле меня стояла женщина в белой маске.

— Девятнадцать,— ответил я.

Мой голос прозвучал неожиданно громко, и я подумал, что Галан может узнать его. Но потом я вспомнил, что во время его разговора с Бенколином я ни разу не раскрыл рта. Если, же, с другой стороны, он знал настоящего Робико...

Женщина подошла к небольшой нише, отдернула занавеску, заглянула туда. Снова задернула занавеску.

— Дверь комнаты, мсье, открыта,— сказала, она мне.

— Благодарю,— спокойно ответил я

— Хочет ли мсье, выпить? Я принесу заказ мсье в главный холл.

— Да. Коктейль с, шампанским, пожалуйста.

— Благодарю вас, мсье.

Она двинулась к бару. Опасность? Я достал портсигар и выбрал сигарету, краем глаз наблюдая за ней. Вот она проходит мимо Галана. Остановилась возле него и прошептала несколько слов... Волнение сдавило мне грудь. Я шагнул к стеклянной двери, ведущей в прогулочный >зал. Сатир в красной маске улыбнулся. Где-то заиграли танго. И вдруг возле Галана я заметил группу мужчин.

Апаши!

Несомненно, это охрана Галана. Не старые апаши, которые обычно шлялись у шантанов, а новые, послевоенные, из Сент-Дени. Да, они не похожи на американских гангстеров, за которыми стоят полиция и подпольный преступный мир. Но они всегда готовы на убийство по заказу того, кто платит им деньги.

Я взглянул на часы. Бог мой! Двадцать пять двенадцатого. Я не мог уже распивать коктейли. С минуты на минуту должна появиться Джина Прево. Но Галан все еще стоит у лестницы. Он подозревает? Если так, я пропал. Выхода отсюда нет.

Кто-то прикоснулся к моей руке.

 Глава 13

Джина Прево упрямится

Я вздрогнул.

— Мсье, ваш коктейль готов,— прошептала девушка.

Я облегченно вздохнул. Значит, все в порядке. Но ее разговор с Галаном?

— Мсье,— продолжала девушка,—я получила, указание сообщить вам кое-что. Насчет номера девятнадцать. Боюсь, что там не все благополучно...

— Не все благополучно?

— .Да, мсье. Комната мсье несколько месяцев пустовала. Только вчера или позавчера уборщица случайно— о, так неосторожно!—разбила окно. Мне так жаль! Не помешает ли это?

Так вот в чем дело! Не помешает ли это? Потому-то она и подходила к Галану. А может- быть, существует какая-то другая причина? Стоп! Одетта Дюшен была найдена с порезами: Ее убили в клубе... должно быть, в этой самой комнате...

— Это плохо,— грубовато сказал я.— Гм! Я знаю правила насчет других комнат. Ну, ладно. Дайте мне выпить, и я пойду наверх.

Вот это дела! Я залпом выпйл коктейль и направился наверх, стараясь идти не спеша. Черт с ним, с Галаном! Я двинулся прямо на него. Он посторонился, пропуская меня. А его апаши продолжали спокойно стоять и курить...

Теперь все в порядке! Я поднялся на второй этаж. Пол застелен коврами, кругом полумрак. Я надеялся, что здесь не будет никаких слуг и что двери нумерованы. Но номеров не было. Стоп! Опять задержка. Я вспомнил план. Вот здесь номер девятнадцать, а это, должно быть, восемнадцать. Я с трудом заставил себя взяться за ручку двери. Так, дверь не заперта. Я толкнул ее, быстро вскочил в комнату и закрыл за собой дверь.

Здесь было темно, но из одного окна лился свет. Тяжелые портьеры отдернуты, и холодный воздух наполнял комнату. Снизу долетали звуки оркестра. Черт возьми! Где же здесь выключатель? Впрочем, нельзя рисковать. Кто-нибудь из охраны Галана может увидеть свет в его окнах, хотя сам он внизу. Но я нашел укромное местечко. Умница! Влез прямо в пасть к дьяволу. Я подошел к открытому окну и выглянул. Стекло было темно-красным. В порезах на лице Одетты Дюшен найдены осколки темно-красного стекла, а в соседней комнате разбито такое же темно-красное стекло; Я глубоко вдохнул свежий воздух... До земли было добрых двадцать футов. Напротив окна на расстоянии восьми или десяти футов возвышались стены прогулочного зала. Отсюда они казались выше, чем с земли...

Выглянула луна. Какая-то фигура в белой маске разглядывала снизу окна. Я отпрянул назад. Лунный свет упал на ковер, тяжелые дубовые кресла и китайскую-ширму, расшитую серебряными нитями. Фигура в белой маске все еще смотрела на окна. Я сел в кресло за ширмой. Но это сумасшествие: любой тут же обнаружит меня, как только войдет в комнату. Оркестр перестал играть. Наступила ужасная тишина. Неужели я в ловушке?

Щелчок, и на полу появилась узкая полоска света. О, боже! Они уже пришли! Надо прятаться, как я задумал. Китайская ширма стояла в двух футах от окна, и тяжелая портьера прикрывала ее край, Я забился в самый угол за портьеру и ширму, испытывая духоту и головокружение.

Шаги по толстому ковру. Свет. Он рядом, за ширмой.

— Мы только прикроем окно,— мягко сказал он.. Потом добавил: —Эй, киса, иди ко мне, маленькая. Кис-кис-кис!

Так он и кошку притащил с собой! Со своего места я видел лишь небольшую часть комнаты.

Джина Прево сидела на мягкой тахте спиной ко мне. При свете ее волосы казались совсем золотыми. На столе стояли две вазы с тюльпанами. Я удивился, как мне удалось обойти в темноте легкий столик и не опрокинуть его. Потом в поле зрения попал и Галан. Он был без маски. По своей привычке, он касался носа, улыбался и внимательно разглядывал Джину.

— Ты плохо выглядишь, дорогая,— наконец заговорил он.

— Ты удивлен? — равнодушно спросила она и выпустила огромный клуб Дыма. В руке она держала сигарету.

— Сегодня здесь твой друг, дорогая.

— О?

— Я думал, тебе это будет интересно. Молодой Робико.

Она промолчала. Галан продолжал внимательно смотреть на нее.

— Мы сказали ему, что окно случайно разбила уборщица. Пятна крови, конечно, удалены.

Пауза. Потом она медленно притушила сигарету в пепельнице.

— Этьен,— почти властно произнесла она,— налей мне шампанского. И посиди возле меня.

 Галан открыл бутылку и наполнил два бокала. Все это время он не сводил глаз с Джины, как будто пытался понять, что у нее на уме. Я видел его полное лицо с красными губами.

— Этьен, меня вызывают в полицию

— А! Зачем?

— Насчет смерти Одетты Дюшен... Я получила повестку сегодня днем. Никогда еще в своей жизни я так не переживала! Нет, нет, не перебивай! Я говорила, что люблю тебя. А теперь смотрю,— она прищурилась,— и вижу. всего лишь неприятного мужчину с красным носом — Она неожиданно рассмеялась.— Я ничего не чувствую. Я даже пела хорошо. Я пела с таким чувством — ты слышишь? — какого еще не испытывала. Страсть прошла, я была просто нервной дурой...— Она отпила шампанского.