Моя плоть сладка (сборник)
Шрифт:
Коннорс лишний раз убедился, что они не должны привлечь внимания. На Элеане был белый костюм, похожий на тот,, что она оставила в «форде». С волосами, зачесанными назад, с глазами, прямо и. открыто смотревшими на мир, она, несмотря на предыдущую ночь и тяжелое путешествие, производила впечатление непорочной американской девы, торопящейся в отчий дом.
Эд подстриг свои усы, купил брюки коньячного цвета и пеструю габардиновую рубашку.
Он посмотрел перед собой на освещенный участок. Два таможенника, казалось, скучали, разглядывая проходившую толпу, изредка восхищаясь красивым личиком или смеясь над пьяницей. Они не внушали Коннорсу опасения. Но тут он заметил невысокого, хорошо одетого человека с черными усами. Его принадлежность к гражданской полиции не вызывала сомнений, и у него был отнюдь не скучающий вид. Его черные пронизывающие глаза перебегали с одного лица на другое, внимательно вглядываясь и пытаясь определить, действительно ли эти люди те, за кого себя выдают. На самом ли деле эта девушка — блондинка, и не отвечает ли она описанию:
«Темные волосы, серые глаза... приблизительно сорок пять килограммов... в последний раз ее видели в сером нейлоновом платье, в пестрых туфельках и с сумочкой из змеиной кожи».
Коннорс почувствовал, как у него закололо в боку. Им не нужно было появляться в Нуэво-Ларедо, им следовало каким-либо способом попасть в Сьюдад-Хуарес, Он поступил неумно и вел себя как маленький ребенок. Но теперь нельзя рисковать и поворачивать обратно. Кончится все тем, что на них обратят внимание. Боли в его боку усилились и перешли в низ живота, когда он, идя с толпой, смотрел на флика. Одна маленькая подмеченная им деталь давала небольшой шанс на удачу. Элегантный мексиканец, казалось, чувствовал непреодолимое отвращение к пьяницам. Его пронизывающие глаза с неприязнью отворачивались от них в сторону.
Для большей храбрости Коннорс перед выходом из отеля хлебнул приличную порцию рома и теперь не жалел об этом.
— Возможно, у нас возникнут неприятности,— сказал он Элеане,— хотя я в этом не уверен. Но если я столкнусь с тем маленьким типом с усами, ты должна болтать всякую чушь, будто ты пьяна.
Элеана проглотила слюну, чтобы протолкнуть комок в горле.
— Понятно.
Они уже дошли до обоих таможенников. Проходя мимо них, Коннорс очень естественно икнул, потом за два шага до полицейского в штатском он поскользнулся на правую ногу и дыхнул перегаром прямо в лицо детективу, схватившись за него, будто потеряв равновесие.
Элеана рядом с ним захихикала.
Все еще вися на детективе, Коннорс с безумными глазами нес какую-то чушь.
— Прости, дружище, я, кажется, хватил лишнего. Отвратительная вещь текила, не правда ли? Я просто не понимаю, как вы, мексиканцы, можете пить ее каждый день.
Покраснев от гнева, инспектор с отвращением отвернулся от Коннорса. Он с силой поставил его на ноги и толкнул вперед.
— Свинья! Пьяница! Скотина!
Коннорс пошел, шатаясь, с опущенной головой и страстным желанием оглянуться назад. Какой-то верзила в форме остановился перед ним, в то время как толпа продолжала свое шествие. Это был представитель службы иммиграции, говоривший с сильным техасским акцентом.
— Что это ты так набрался, приятель?
— Он пьян,— подтвердила Элеана.
Подошел один из таможенников.
— Эй, подруга, может у него есть еще бутылка?
— О нет, мистер! — стала защищать Коннорса Элеана. Ее акцент был таким же явным, как и у техасца,— Он хотел это сделать, но я не позволила. И если меня еще раз увидят в субботу вечером с этим типом, очень прошу сразу же отправить меня к психиатру.
Тип из службы иммиграции одобрительно кивнул головой.
— Вы слишком красивы, чтобы знаться с пьяницами. Парни, подобные ему, создадут вам плохую репутацию за границей. Откуда вы, мисс?
— Из Блу-Монда, Миссури, мистер.— Элеана с неприязнью посмотрела на Коннорса.— А он из Чикаго.
С улыбкой техасец посторонился, давая им дорогу и приветствуя их жестом.
Менее чем за сто ярдов от шлагбаума, уже на американской земле, Коннорс остановился и закурил сигарету, предложив первую затяжку Элеане.
— Спасибо.
— Спасибо тебе,— ответила она.
Элеана затянулась несколько раз, потом отдала сигарету Коннорсу, который спрашивал себя: думает ли она о том же, о чем и он? Наступил конец их авантюре. Она не постеснялась рассказать ему многое там, в Нуэво-Ларедо. Он подозвал такси и помог Элеане сесть.
— В город,— велел он шоферу.— Пока без адреса.— И повернулся к Элеане.— А что теперь?
Элеана смотрела в окно.
— Я немедленно отправлюсь в Блу-Монд, первым же самолетом или на поезде, на что успею.
— Как так?
— Вот так.— Она продолжала смотреть в окно.— Я телеграфирую маме и Аллану из Блу-Монда. Дядя Джон поможет мне все объяснить. Он безусловно, придумает что-нибудь.. Он скажет им, что я была больна и что все это время не покидала Блу-Монда.
— Значит, ты по-прежнему собираешься выйти замуж за Лаутенбаха?
— А почему бы и нет? Разве ты не женился бы на двадцати миллионах, если бы тебе представилась такая возможность?
Коннорс пытался найти нужный ответ, но те немногие слова, которые он мог произнести, не подходили к данному случаю. В такси воцарилось молчание, словно между ними выросла стена. Потом Коннорс подумал о деньгах и решил, что должен предложить Элеане половину присланного Шадом.
Она вначале отказалась, но потом согласилась.
— Но только взаймы.
Половина составляла двести тридцать долларов. Коннорс открыл большую красную сумку, которую купил Элеане, чтобы положить туда деньги, и увидел, что сумка была забита смятыми листами его рукописей «Смерть в цирке» и «Мертвец для новобрачной». В последний раз он видел эти листки в корзине для бумаг в отеле «Навидад».
— Что ты собираешься с ними делать?— спросил он.
– Элеана снова уставилась в окно.
— Предположим, это на память. Я обвяжу их красной лентой.
Коннорс обнял ее.
— Нет, моя маленькая. Ты не можешь так поступить со мной. Ты не можешь так просто уйти из моей жизни,
Элеана отвернулась от него. Ее губы были крепко сжаты, уголки их опустились.
— И даже после того, чём мы были друг для друга, не так ли? — сыронизировала она.
— Ну да! Это правда!
— Все это,— заявила Элеана,— был лишь биологический инцидент.
Щека ее, которая была видна Коннорсу, намокла от слез. Голос стал низким и глухим. Таким же, каким был в ту ночь, когда он впервые увидел ее обнаженной в комнате отеля за восемь песо.
— Убирайся к черту, Эд Коннорс!— крикнула Элеана.— И уйди из моей жизни. Ты слышишь? Вон из моей жизни!
Коннорс взял ее за подбородок и заставил взглянуть на себя.
— Но. послушай, Элеана, дорогая...
Ее глаза были теперь совершенно серыми.
— Но почему я должна губить свою жизнь с тобой, когда я могу выйти замуж за деньги Лаутенбаха?