Моя плоть сладка (сборник)
Шрифт:
— Ты, может быть, беременна...
— Я возьму на себя этот грех.
— Потом, ведь ты не любишь Лаутенбаха.
Элеана попыталась оттолкнуть его.
— В этом замужестве о любви нет и речи, Я уже говорила тебе, что это чисто деловой вопрос. Ни за что на свете, ты слышишь, я не буду учительницей всю свою жизнь! '
— Тогда выходи за меня замуж,— предложил Коннорс.— Я обещаю тебе, моя любовь, что в один прекрасный день все же стану знаменитым.
Элеана захотела сделать ему больно.
— Во всяком случае, не по милости тех романов, которые я читала.
— Тем не менее ты сохранила вторые экземпляры.
— Я уже объяснила тебе, почему это сделала.
Коннорс, преодолевая ее сопротивление, попытался поцеловать ее.
— Элеана, любовь моя, я прошу тебя...
Элеана изо всех сил пыталась вырваться из его объятий, колотя его кулаком в грудь.
— Оставь меня в покое! Не трогай меня. И никогда больше не смей трогать меня своими лапами.
Шофер остановил такси около тротуара, вылез из машины и открыл дверцу.
— Что происходит, мисс? Этот тип позволяет себе лишнее?
Плотно сжав губы, так, что они превратились в одну линию, Элеана ответила:
— Да.
— Ну,— воскликнул Коннорс,— это несколько сильно сказано! Мне бы хотелось знать, как можно позволить себе лишнее с девочкой, с которой ты спал в течение пятнадцати дней!
— Без грубостей,— холодно проговорил шофер,— Тебе, такому грубияну, должно быть стыдно так обращаться с этой очаровательной малышкой.— Он повернулся к Элеане.— Вы хотите, мисс, чтобы я выкинул его из машины?
— Да,— ответила она.— Пожалуйста,
Шофер потянул Коннорса за рукав, предлагая ему выйти.
— Ты слышал, что сказала мисс? Ну, вытряхивайся!
Коннорс решил, что драться не стоит, и вышел из такси.
— О’кей! Прощай, Элеана!
Из темного салона, такси до него донесся голос Элеаны:
— Прощай, Эд!
Коннорс зашагал, не оглядываясь, назад. Ему показалось, что Элеана стала плакать. Но он сомневался в этом. Он предпочел бы в настоящий момент находиться на два ярда под землей.
Глава 8
Коридорный открыл окно, и, несмотря на высокий этаж, на котором находилась комната, до Коннорса доносился шум улиц Нью-Йорка. Слышно было глухое ворчание моторов, хрипы клаксонов и свистки полицейских. В соседнем помещении какой-то рабочий орудовал пневматическим молотком. Ансамбль звуков был не без гармонии. Каждый имел свое место, назначение и право на существование в этом гигантском городе.
Когда коридорный вышел, Коннорс позвонил в контору Шада Шейфера.
— Алло, Шад! Говорит Эд,— начал он.:— Я благополучно вернулся. С Мексикой покончено.
Шад казался более удивленным, чем обрадованным, услышав его голос.
— Откуда ты звонишь, Эд?
— Я в номере тысяча пятьсот двенадцать в «Клермане». И послушай, Шад, я окончательно отказался пробовать свои силы в настоящей литературе. И чтобы покончить с этим, скажу: я понял, что я — стукач на машинке! Ну так вот, стукачом и останусь. Человека убили — вот моя тема, и я думаю, что никогда не сменю ее.
Коннорс ожидал, что Шад будет смеяться. Но тот произнес:
— На твоем месте я бы не говорил, так, Эд.
— Что ты хочешь сказать этим «на твоем месте»?
— Я хочу сказать, что продал твой роман, тот, от которого отказался «Ивнинг пост».
— Кому?
— «Таннер пресс». Они хотят издать его одной книгой.
Коннорс переваривал новость. Это было настолько же хорошо, как если бы продать свою вещь в крупный популярный журнал. В течение последних пяти лет «Таннер пресс» не издал ни одной книги, которая не разошлась бы огромными тиражами по библиотекам и по Голливуду раньше, чем высохла краска на последнем экземпляре.
Он тихо проговорил:
—Ты — мой брат, Шад.
Тот, казалось, не очень-то был воодушевлен.
— Так ты в номере тысяча пятьсот двенадцать?
— Да.
— Тогда жди. Я сейчас приеду.
Положив трубку, Коннорс прошел в ванную комнату и посмотрел на себя в зеркало. В течение многих лет он уверял себя, что может писать не только детективные романы или ковбойские истории. Теперь он получил реальное доказательство: «Таннер пресс» издаст его книгу. Он сразу попал в число избранных. Теперь он настоящий писатель.
А вместе с тем в нем ничего не изменилось с той поры, как он звонил Шаду. Его волосы по-прежнему с проседью. На лице обозначились глубокие морщины, которые образовались за долгие часы напряженной работы с четырьмя пачками сигарет в день и невероятным количеством кофе. Две недели путешествия под солнцем Мексики заставили его кожу еще больше потемнеть. Но перед его глазами все еще стояла Элеана.
Что ж, теперь всегда будет она? У него было приключение с зеленоглазой нимфой или с любвеобильной вакханкой, не все ли равно, как называть ее? Как называют таких женщин? Он обойдется без нее. Когда его книгу продадут Голливуду для постановки фильма, он обоснуется там, где королевы красоты встречаются так же часто, как пальмы... Он старался уйти от правды, но это ни к чему не приводило. Он был влюблен в девушку с большими глазами.
Обычно у Шада не было привычки извергать Проклятия. Но теперь это желание у него неожиданно появилось.
— Черт возьми, Эд! Как тебя угораздило попасть в эту проклятую историю?
G портфелем под мышкой его агент стоял, прислонившись спиной к двери, и дышал так, будто бегом одолел все пятнадцать этажей.
— Какая муха тебя укусила? — спросил Коннорс,
— Этот тип, которого убили... Сезар А. Санчес. И этот мексиканский генерал, которого ты застрелил.
Швырнув портфель на кровать, Шад налил себе стакан ледяной воды.