Моя плоть сладка (сборник)
Шрифт:
— Я просто интересуюсь им как персонажем. Я слышал, что существует ордер на его арест по обвинению в убийстве, совершенном двадцать лет назад.
Удовлетворенный собственной проницательностью, старик хлопнул себя по коленке.
— Я был в этом уверен. Я сразу обо всем догадался, как только увидел вас. Вы приехали в Блу-Монд, чтобы написать детективный роман по материалам дела Хайса.
Из жизни Дона действительно можно сделать роман.
И хороший роман! Я всегда удивлялся, почему какой-нибудь писатель вроде вас не опишет эту историю в книге. Что вы хотите узнать? — Старик продолжил, прежде чем Коннорс успел ответить: — Все, что вам нужно, мы, Джимми Томсон и я, вам расскажем.
Коннорс спросил, кто этот Томсон.
Старик ответил, что это местный шериф,
— И он был шерифом, когда это произошло?
— Нет, только помощником. Но тогда старый щериф Миле был болен, и Джим делал за него всю работу.
Старик жил одиноко и пришел в восторг, получив такого слушателя. Он лукаво подмигнул Коннорсу.
— Послушайте, а почему бы нам не пойти ко мне? Мы выпьем стаканчик или два, и я расскажу вам всю историю.
Коннорс уже слышал всю историю из уст Элеаны, и у него не было никакого желания услышать ее еще раз,
Ему не хотелось пить, а в холле было прохладно и прият» но. Он был уверен, что в комнате старика жарко, и потому ответил:
— Я бы с удовольствием послушал вас, но я жду звонка.'
Старик поймал его на слове: он встал, подозвал дежурного и сказал ему:~
— Когда мистеру Коннорсу позвонят, соедини с моей комнатой. *
— Хорошо, мистер Макмиллан.
Коннорс поднялся вслед за ним. Так или иначе, но время надо убить. Комната Макмиллана оказалась на втором этаже, окна ее выходили на фасад. В углу комнаты стоял старый сундук. Старик достал оттуда на три четверти пустую бутылку и два маленьких стакана. Он стал извиняться, что у него осталось так мало вина, и хотел пойти купить другую бутылку, но Коннорс остановил его, сказав, что если им понадобится, то можно будет взять неначатую бутылку у него в комнате.
Дневная жара понемногу спадала. Легкий вечерний ветерок, колыхавший занавески, освежал. Кресло было удобным, виски хорошим. Версия Макмиллана мало, чем отличалась от рассказа Элеаны, но портье знал больше деталей и говорил о Дональде Хайсе как о хорошем человеке.
Макмиллан широко развел руками.
— Во всяком случае, мистер Коннорс, Дон не первый человек на свете, который все потерял из-за женщины. Такими примерами полна история. Вспомните Самсона, Давида, Париса, Марка Антония, лорда Эссекса, Людовика—это было не так давно. Не забудьте об этом, когда будете писать ваш роман.
— Нет, я буду помнить,— пообещал ему Коннорс.
Макмиллан пустился в воспоминания.
— Дон был чудесным малым, всегда готовым оказать услугу и посмеяться. И как хозяина цирка его очень любили. Если бы он не забрал деньги под закладную и не удрал бы с Тамарой, цирк стал бы первоклассным. Тамара, конечно, была очень красива. Но и Селеста была не хуже в то время.— Его глаза вспыхнули при этом воспоминании.— Помню, однажды в антракте монтеры налаживали аппаратуру и в спешке свалили брезент, ограждавший уборную Селесты. Она как раз сняла свой костюм й не успела еще надеть другой. Я еще и сейчас помню, как она стояла в свете прожекторов совершенно обнаженная, как статуя во время пожара.
Коннорс неожиданно вспомнил об Элеане, стоявшей так же при свете рекламы в отеле «Навидад», и дрожь желания пробежала по его телу.
Макмиллан сдержанно засмеялся.
— Но даже оказавшись в таком виде перед группой мужчин, разинувших рты и окаменевших от удивления, вы- думаете, ^Селеста смутилась? Она улыбнулась с видом женщины, которая знает, что у нее есть все, чтобы зажечь мужчин, потом одной рукой прикрыла грудь, а другой бедра и спросила нас со своим французским акцентом: «Как вам это нравится?»
— А что произошло потом?
Макмиллан снова рассмеялся.
— Появился Дон и навел порядок.
Старик немного помолчал.
— Нет, я не понимаю, что такое могло случиться с
Доном. Он вообще не боялся трудностей. Я полагаю, у него произошел внезапный приступ сумасшествия. Между прочим, я видел Дона, когда он вернулся из Калифорнии, и он показался мне совершенно нормальным.
Коннорс наклонился к нему.
— Где? Я хочу сказать, где вы его видели?
— На перроне вокзала. Его ждали не раньше следующей недели, но он приехал в два часа ночи на молочном поезде. Он не был особенно разговорчив, и я тогда подумал, что ему не терпится поскорее вернуться к себе домой. И только на следующий день, завтракая в закусочной, я узнал о случившемся.
— Но вы тем не менее говорили с ним той ночью?
— Несколько минут. Я спросил его, нашел ли он возможность получить деньги для цирка. Он ответил, что да, и казался очень довольным. Я помню, как он мне сказал: «С теми деньгами, Мак, которые зашиты у меня в поясе, мы отлично выйдем из положения».
— Он имел в виду деньги под закладную?
— Думаю, да. Почти все дела цирка делаются таким образом. Во всяком случае, в те времена.
— А потом? — спросил Коннорс.
— Потом Дон пошел, насвистывая, по улице, и завернул за угол.
Макмиллан снова наполнил стакан.
— Верьте мне, мистер Коннорс, когда я узнал, что произошло, я еле удержался на ногах.
Коннорс отпил немного виски.
— Вы знали, вернее, в цирке знали, что Хайс был неравнодушен к Тамаре?
Старик немного подумал.
— Про себя я отвечу: нет! Конечно, Дон немного шутил с Тамарой, и Тамара отвечала ему тем же.— Макмиллан пожал плечами,— Но когда один тип хочет уволочь кобылицу другого, он должен быть или совершенным идиотом, или заранее приготовить место, куда он собирается ее угнать. А Дон идиотом не был.
— А сколько времени прошло с тех пор, как вы видели Хайса, до момента, когда он убил мужа этой танцовщицы и удрал с ней?
— Скажем, как от настоящего часа до утра.
Макмиллан защищал Хайса.
— И я верю, что он не собирался этого делать. Я больше верю тому, что Дон хотел остаться со своей женой, время от времени позволяя себе немного развлечься. Но Пабло мог застать его со своей женой, и Дону пришлось убить его. Тогда, с убийством на шее, единственное, что он мог сделать, это навострить лыжи.