Моя плоть сладка (сборник)
Шрифт:
Вскоре, занятый какими-то делами, Хайс покинул их и поднялся по лестнице на галерею.
Коннорс взял Элеану за локоть.
— Дорогая, прошу тебя, ты должна меня выслушать. Ты не можешь выйти за него замуж...
Он попробовал поцеловать ее, но получил пощечину.
— Я же тебе сказала, что тебе нечего делать в моей жизни.
Элеана вырвалась и пошла в столовую к матери.
Обед был в девять часов. Селеста одна поддерживала разговор. Коннорс и Лаутенбах были посторонними в семье, приезд друзей семьи ожидался лишь в конце недели.
Окна столовой выходили на очаровательную лужайку, спускавшуюся к реке. Время от времени Джон Хайс бросал взгляд на большие окна-двери. Один раз он уронил свою салфетку, и, когда нагнулся, чтобы поднять ее, Коннорс заметил черный, ствол пистолета под левой подмышкой Хайса.
— А чем вы занимаетесь, мистер Коннорс? — спросил Лаутенбах.
— Я пишу.
Элеана добавила:
— Приключенческие и детективные романы. У мистера Коннорса замечательное воображение.
Коннорс решил не продолжать. Его разговор с Ша-дом, замечательный контракт с «Таннер пресс» — все было так далеко... Он ждал дальнейших вопросов Лаутенбаха, но тот молчал. Если его и интересовали причины появления Коннорса в Блу-Монде, то он был слишком хорошо воспитан, чтобы расспрашивать об этом. Худой, с маленькой рыжей бородкой, сорокапятилетний Лаутенбах казался совершенно инертным. Все в нем потухло. Изредка он смотрел на Элеану, но в его взгляда не было пламени.'
Коннорс сомневался, что замужество Элеаны будет удачным. Этот человек уже не может ничего дать. Лаутенбах просто женился на матери своего будущего наследника. Этот человек растратил все, кроме денег.
Они пили кофе и ликер в гостиной. В десять часов зазвонил телефон. Джон Хайс подошел к аппарату, потом вернулся и сел на софу рядом с Коннорсом.
— Звонил шериф Томсон. На оружии нашли отпечатки пальцев. Это старое охотничье ружье, которое обычно запиралось в шкафу в нижнем этаже отеля. Томсон думает, что это ружье когда-то принадлежало мне и что именно его пять лет назад я дал бедняге Макмиллану, когда он вздумал поохотиться на зайцев.
Он говорил тихим голосом, и Коннорс ответил так же тихо.
— Следовательно, любой мог взять его?
— Любой.
— Вы ему сказали, что подозреваете, что ваш брат вернулся?
— Нет,— сухо ответил Хайс,— я не говорил ему об этом.
На другом конце комнаты Аллан Лаутенбах монотонным голосом рассказывал детали игры в поло, в которой он. участвовал. Только Селеста делала вид, что это ее интересует. Развалившись в кресле, Элеана откровенно зевала. Спустя некоторое время после телефонного звонка Элеана объявила, что они с Алланом поедут немного прогуляться. Они уехали, не пригласив с собой Коннорса. После их отъезда разговор стал еще более вялым. Коннорс понимал, что его присутствие в этом доме интриговало и вместе с тем беспокоило мать Элеаны. Но, как и Лаутенбах, она, будучи человеком воспитанным, не задавала вопросов.
В половине одиннадцатого она извинилась и пожелала им спокойной ночи.
Джон Хайс смотрел, как она поднимается по лестнице, а Коннорс наблюдал за ним. Вряд ли кто-либо был увлечен этой женщиной более, чем Джон Хайс. Коннорс подумал о том, как он описал историю этой семьи, и принялся размышлять.
Джон Хайс знал о его приезде. Джон Хайс был высок и широкоплеч. Джон Хайс был хозяином Блу-Монда. Джон Хайс знал, где находится ружье. Его дом был всего в миле от города. После выстрела, оборвавшего жизнь Макмиллана, у него было достаточно времени, чтобы вернуться домой, а потом приехать с Элеаной в город. Пульс у Коннорса участился, а в висках застучала кровь.
А если его версия правильна? А если Дональд Хайс вернулся в Блу-Монд на неделю раньше, чтобы застать свою жену с Джоном Хайсом? И если во время последующей драки Джон Хайс убил своего брата и придумал историю о его бегстве? А если Джон Хайс убил адвоката Санчеса? Но в эту версию не укладывается факт, что Хайс вооружен.
Коннорс подождал, пока тот налил себе и начал пить, и. только тогда наполнил свой стакан из той же бутылки. Нужно быть ко всему готовым. Когда имеешь дело с таким человеком, всякое может случиться. А категорический отказ Элеаны свидетельствовать в суде можно объяснить тем, что это она убила Санчеса. У Элеаны есть характер. И она хотела получить деньги Лаутенбаха. И именно она обнаружила тело.
Пока он спал, Элеана имела полную возможность поговорить с Санчесом. Узнав, что брачного свидетельства не существует, она потеряла голову. Кто знает, может, опасение потерять Аллана заставило ее навсегда заткнуть рот Сезару А. Санчесу? Ее удивление и ужас при виде мертвого тела Санчеса могли быть лишь хорошо разыгранной комедией. Она была отличной актрисой.
После перехода границы он стал ей не нужен, и она немедленно бросила его, заявив, что не хочет больше его видеть. Вместе с тем наличие медальона не укладывалось в эту схему. Это было самое интригующее. Элеана не дура. Если бы она убила Санчеса, она конечно постаралась бы, чтобы на месте преступления не осталось ничего, что могло бы привлечь внимание к ней или к ее семье.
В машине Джон Хайс предложил Коннорсу сделать выбор, и он решил отправиться к нему в дом, чтобы подробно поговорить и обсудить это дело. Теперь, когда они остались одни, Коннорс ожидал, что Хайс начнет разговор. А между тем, задумавшись, Хайс молча пил, устремив глаза в пол. В половине двенадцатого он встал и достал часы.
— Я отправляюсь спать. На вашем месте я бы запер на ночь дверь своей комнаты на. ключ.
Коннорс тоже встал.
— Это как раз то, что я собирался сделать. Но прежде чем мы расстанемся, я хотел бы, если вы ничего не имеете против, задать вам два вопроса. Скажите, ваш брат и Селеста жили в зарегистрированном браке?
— У меня нет оснований думать иначе,— ответил Хайс.— Они нас покинули, когда мы выступали в Омахе, и снова вернулись в цирк в Де-Мойне, заявив, что они поженились. Селеста сказала, что они обвенчались в маленьком городке. Но в те времена она еще плохо говорила по-английски, и брачное свидетельство было у Дона. С ним он и удрал с Тамарой. А какой ваш второй вопрос?
— Вы одобряете брак Элеаны с Лаутенбахом?
— Нет! — Ответ прозвучал сухо и даже резко.— Лаутенбах женится на эротоманке. Единственная надежда — что все мужское начало Лаутенбаха находится у него в голове. Это замужество не вызовет у Элеаны ничего, кроме отвращения.— Он пожал плечами.— Но я ничего не могу сказать об этом. Я ее дядя, а не отец.
Коннорс посмотрел, как тот поднимается по лестнице, а затем вышел на лужайку. Полная луна склонялась к горизонту. У подножия холма блестела серебристая в лунном свете лента реки, скрывавшаяся в темноте леса.
Коннорс спустился к реке и некоторое время забавлялся тем, что кидал камешки в воду. Потом он поднялся по тропинке к дому. Сзади дом производил еще большее впечатление, чем с парадной стороны. Как директор цирка, Хайс, видимо, здорово преуспел.
Огибая угол дома, Коннорс двинулся кратчайшим путем через кустарник и прошел мимо места, где недавно жгли что-то. Костер почти потух. Коннорс машинально посмотрел на него, и тут его внимание привлек клочок бумаги, на который падал свет затухающего огня. Этот клочок напомнил ему что-то. Он нагнулся и поднял его. Это оказалась наполовину сожженная первая страница его черновика «Смерть в цирке».