Моя плоть сладка (сборник)
Шрифт:
— Нет, мама,— ответила Элеана. Послышался шум отодвигаемого стула.— Вы меня извините, Аллан, но я хочу пойти к себе. Или купание, или коктейли, или дождь, или не знаю отчего, но у меня разыгралась мигрень. Вас не очень огорчит, если мы не поедем сегодня в «Гранд»?
Следующий стул двинулся по паркету.
— Ну, конечно, нет, Элеана. Идите отдыхайте.— Лаутенбах рассмеялся.— И не беспокойтесь обо мне. Я чуть позже поеду в «Гранд» и немного поиграю там.
Он прибавил, вероятно, обращаясь к Джону Хайсу:
— Нам вчера вечером повезло. Элеана проиграла несколько долларов, но я выиграл почти две тысячи...
Хайс первый раз заговорил с того момента, как Коннорс занял свой наблюдательный пост.
— Мне нужно будет поговорить с Мики. Если вы будете выигрывать, он не станет вам мешать. Он войдет к вам в доверие, чтобы потом получше ощипать вас. Мики всегда был самым ловким в карточных делах. Я не один раз испытал это на себе.
Лаутенбах засмеялся.
— В конце концов, дело ведь идет лишь о деньгах!
Элеана пожелала доброй ночи матери, дяде и Аллану. Между каждым пожеланием спокойной ночи наступала пауза, и Коннорс представлял себе, как Элеана по очереди целовала их. Когда очередь дошла до Лаутенбаха, он почувствовал спазм в желудке. Он считал, что любовь нетерпима, и сам подвергал себя испытаниям.
Когда Элеана покинула комнату, Селеста спросила!
— А вы, Джон? Вы ничего не имеете против кино?
Хайс казался утомленным.
— Нет, не сегодня вечером. Но я должен поехать в го» род, чтобы заняться неотложным делом, и с удовольствием отвезу вас в своей машине.
— В этом нет необходимости,— заявила Селеста. Ев французский акцент был очень заметен в этот вечер,— Когда Аллан и Элеана заехали за мной сегодня после полудня в коттедж, я просила их остановиться у гаража, чтобы узнать, готова ли моя машина. И она готова. Все, что следовало заменить — какие-то сегменты или что-то вроде этого,— они заменили.— И добавила с недоумением в голосе: — Вот поэтому она и поглощала так много масла. А теперь посмотрим..
Лаутенбах опять рассмеялся.
— Вы очаровательны, миссис Хайс! Если бы я не был влюблен в вашу дочь, я бы влюбился в вас.
— Может быть, мы пройдем в гостиную? — сухо проговорил Хайс.
Коннорс под дождем вернулся к своей машине. Он узнал все, что хотел: где обитатели дома Хайса проведут последующие чары. По крайней мере, собираются это сделать.
Проезжая через Блу-Монд, он увидел свет в конторе шерифа и разглядел силуэт Томсона. Видимо, шериф все еще ожидал ответа на свою телеграмму, перехваченную Джоном Хайсом.
Все окна коттеджа оказались закрыты, за исключением одного, в котором виднелась щель в два пальца шириной. Окна прикрывали ставни, но между ними пробивался свет, котор'ый не мог быть ничем иным, как светом от керосиновой лампы.
Свет заинтересовал Коннорса. Потом ему показалось, что он понял, в чем дело. Проблема, стоящая перед ним, должна была решиться сегодня или никогда. Шериф Томсон, не получив телеграммы, не выполнил приказ, и в прокуратуре Нью-Йорка могли забеспокоиться. Могли даже выслать специального агента в Блу-Монд.
Коннорс отъехал от коттеджа на добрую четверть мили, оставил машину на обочине дороги и под дождем вернулся к дому. Не было никакой необходимости идти осторожно, шум дождя покрывал все звуки.
Подойдя к коттеджу,, он остановился в тени террасы, чтобы немного освоиться и стряхнуть со шляпы воду, Прежде чем попытаться войти в дом. Дверь была заперта на ключ, которого не оказалось Под ковриком.
«Еще одна приманка,— подумал он.— Нужно создать препятствие мухе, которая стремится в помещение паука. Муха не должна надеяться, что для нее будет открыта дверь в дом человека, замешанного в тройном убийстве».
Коннорс обошел вокруг дома и нашел кухонное окно, не закрытое ставнем. Он открыл окно, влез на подоконник и постоял на нем немного, пока глаза его не привыкли к темноте более плотной, чем снаружи.
В кухне стоял запах нежилого помещения. Под окном находился стол. Коннорс сел на него и снял свои мокрые ботинки, прежде чем ступить на пол. Вполне возможно, что он ошибся и Дональд Хайс ожидает его в комнате е лампой.
Внутри шум дождя раздавался Даже сильнее, чем на улице. Он сердито стучал по крыше, по ставням, бил в стекла.-
Коннорс пытался зажечь спичку, но его рука была мокрой, а коробка отсырела. Он бросил спички и вытащил револьвер, лежащий в его кармане. Неважно, что он был мокрым.
Кухня выходила в маленькую столовую, а столовая — в небольшую гостиную. Желтый свет лампы давал достаточно света, чтобы Коннорс мог различить убранство гостиной. Мебель оказалась хорошей, со вкусом подобранной. Кресла выглядели вполне комфортабельными, там лежали журналы, а плюшевый потрепанный медвежонок, вероятно, принадлежавший Элеане, сидел в маленьком кресле рядом с куклой. Горло Коннорса сжалось: Селеста Сохранила эту комнату такой, какой она была двадцать лет назад.
Эд дошел до лестницы и прислушался. Со второго этажа не доносилось никаких звуков за исключением шума дождя, барабанящего по крыше. Он шагнул на первую бтупеньку. Лестница была крепко сколочена и не скрипела. Может быть, было бы лучше, если бы плотник оказался менее добросовестным работником.
Он поднялся по ступеням и достиг лестничной площадки, которая, расширяясь, переходила во что-то, напоминающее маленькую прихожую. Оттуда вели две двери. Они были открыты. В комнатке, выходящей на заднюю сторону дома, стояли маленькая кровать и кресло, похожее на то, что он видел в гостиной.
В другой комнате на столе, как раз позади двери, стояла лампа. Там находились двуспальная кровать, придвинутая к стене, и перед окном ночной столик с подсвечником и Библией. Кровать была застелена, но покрывало еще носило следы лежавшего тела и было разорвано у изголовья.