Моя плоть сладка (сборник)
Шрифт:
— Я взяла розы с собой в комнату,— объяснила Селеста.— Я глубоко сожалею, что так произошло с Маком. Я очень сожалею обо всем, что я сделала. Я доставила вам столько неприятностей и разбила вам сердце.
Коннорс наблюдал за лицом Селесты. Она была нормальна в обычном смысле этого слова, но годы — годы тоски и физического отречения — нарушили устойчивость ее моральных принципов и побудили к импульсивным, неконтролируемым действиям.
— Но почему ты пыталась убить Эда? — спросила Элеана.
— Он знал все,— ответила lbелеста.— О, может быть, и не совсем точно. Может быть, вначале это была просто рассказанная им история. Но он узнал. И я уверена, что он догадался обо всем, когда Джон пришел ко мне в то утро в коттедж и сказал, что мистер Коннорс ищет Дона и что он, Джон,.показал мистеру Коннорсу письмо, написанное Доном, то, на подделку которого мне пришлось затратить столько времени.— Селеста на минуту замолчала, потом продолжала: — Когда вы приехали ко мне вместе с Элеаной, мистер Коннорс, я расставила вам ловушку. О, маленькую ловушку. Я вымазала губной помадой одну сигарету и оставила ее горящей в пепельнице. Я сделала вид, что очень нервничаю. И это сработало. Когда я караулила после полудня, то видела, как вы дважды проехали мимо коттеджа, и поняла, что вы придете сюда ночью.— Селеста слабо улыбнулась.— Я хорошо разыграла комедию, вы не находите?
— Да, вы отлично играете комедию,— согласился Коннорс.
В разговор опять вмешалась Элеана.
— Ты пыталась убить Эда, чтобы скрыть прошлое и чтобы я могла выйти замуж за миллионы Лаутенбаха?
— Нет,— Селеста покачала головой.— Деньги не входили в мои расчеты. Многие мужчины желали меня, и многие из них были богаты, а один почти так же богат, как и Аллан Лаутенбах.— Ее голос стал жестким, как и взгляд.— Но за исключением двух раз, когда я не смогла поступить иначе, после того единственного в своем роде трагического вечера, я всегда душой и телом была верна памяти твоего отца. Что же касается Аллана Лаутенбаха, то вспомни: ты сама решила выйти за него замуж. Это ты решила отправиться в Мексику, чтобы найти там своего отца и потребовать у него наше брачное свидетельство.— Селеста несколько истерично рассмеялась.— Я пыталась остановить тебя. Ты это помнишь? Я умоляла тебя не ездить туда!
Элеана не спускала глаз с потолка.
— Зная Сезара,— продолжала Селеста,— я догадывалась, что произойдет. Он отобрал у меня все деньги; которые я накопила. Я платила ему сто долларов в месяц за те пятьдесят, которые он присылал для тебя. Он потребовал у меня десять тысяч долларов за то, чтобы прислать твоему дяде те пять тысяч долларов.— Селеста протянула руки.— Вот куда ушли деньги твоего отца, которые он получил в Калифорнии, и те, которые я зарабатывала пением, продавая корсеты и косметику и работая служанкой. Я, Селеста, которая была первой наездницей в цирке! Я оказалась в мышеловке, и у меня не было выхода.— Она вспомнила о единственной действительно великолепной вещи в своей жизни, черпая в этом утешение.— Я была хорошей наездницей, не правда ли, Джон?
Хайс взял ее за руки.
— Да, ты была великолепна на лошади!
Улыбка Селесты погасла.
— Никогда больше я не садилась на лошадь.— Это прозвучало не как призыв к жалости, а как просто констатация факта.— Мне кажется, что я умерла одновременно с твоим отцом, Элеана. Теперь от меня осталась лишь тень. Конечно, пока ты была ребенком, ты меня держала, тобой следовало заниматься. Но теперь ты стала взрослой, и я с радостью уйду. Но ты встретила Аллана Лаутенбаха, и все началось снова.
Селеста попросила еще коньяка. Попивая его маленькими глотками, она призналась:
— В тот день, когда ты отправилась в Мексику, я позвонила Сезару и назначила ему свидание в Мехико, но потом решила, что лучше нам встретиться подальше. Где угодно, только не в Мехико. Тогда он предложил Урапан.
— А! — прервал ее Коннорс.— Так это вы были той прекрасной сеньорой под густой вуалью!
Глядя на Элеану, Селеста продолжала:
— Я умоляла Сезара, я спала с ним. Он владея мною и смеялся. Он всегда был жаден, этот тип. Он хотел еще денег. Выли ли мы с твоим отцом зарегистрированы, не имело значения. Но он знал, как умер твой отец. Я была вынуждена рассказать ему об этом в первый же вечер в Мехико, прежде чем он согласился сделать то, что мне было нужно: оживить твоего отца, присылая эти деньги. И он собирался воспользоваться этими знаниями и после твоей свадьбы с Алланом. Он даже хвастался, что ты тоже будешь принадлежать ему из страха потерять столько миллионов, если откажешь ему.— Глаза Селесты метали молнии.— Вот почему я его убила. Я не подозревала, что ты остановилась в «Моралесе». И я ничего не знала об этой истории с генералом Эстебаном. Я и сейчас многого не знаю. Только слышала что-то, когда вы трое шептались по углам. Я так мечтала, чтобы у тебя не было такого неудержимого темперамента, как у меня. Я надеялась, что ты будешь' более холодной. Такие женщины гораздо счастливее, с ними не случается столько несчастий, которые раздирают сердце и душу,— Селеста поморщилась, взглянув на Коннорса.— Но, может быть, мистер Коннорс поможет тебе разрешить эти проблемы.-
— Я в этом совершенно уверена,— холодно, ответила Элеана.— В моей жизни не будет другого мужчины, кроме Эда.
Селеста протянула стакан Хайсу и вытерла пальцы платком, который он ей подал.
— Я говорила то же самое о твоем отце. И я хотела, чтобы так и было. Постарайся сдержать свое обещание, дочь моя. Добро — это как камень, брошенный в воду. Круги расходятся, и все, чего они касаются, получает часть добра. Зло — это другое. Начинают с маленькой ошибки, и волны, которые его принесли, захлестывают собою все. Так произошло со мной и с Пабло.
Селеста вытерла слезы, которые жгли ей глаза.
— Я думаю, все началось с того вечера, когда Спайк Меллон свалил перегородку моей комнаты и все увидели меня голой. Я была тогда очень смущена, но все же вела себя немного как «шлюха», как выразился Дон. Столько мужчин рассматривали меня, и у всех было одно на уме. Кровь бросилась мне в голову, и я поняла свою власть над мужчинами. Я засмеялась и пошутила. Вот тогда и появился Дон. Он назвал меня шлюхой и ударил. Джон пригрозил ему, сказав, что убьет его, если он ударит меня еще раз.— Селеста положила голову на плечо Джона и заплакала.— Как я сожалею, Джон! Я не хотела быть причиной его смерти! Я любила его.— Она выпрямилась и вытерла слезы.— Женщины только и умеют, что плакать. Я, конечно, простила Дона. Я любила его. Но в глубине души я затаила против него злобу за то, что он так меня унизил.— Селеста пожала своими прекрасными плечами.— И тут появился Пабло. Вообще-то он внушал мне только отвращение. Но это был мужчина. Дон собирался в Калифорнию доставать деньги для цирка, и я умоляла его взять меня с собой, но он отказался, сказав, что мы не можем себе этого позволить.
И пока он был в Калифорний, я находилась дома, ухаживая за нашим ребенком и занимаясь хозяйством. Все те интересные места, которые он посещал, я знала по его письмам и завидовала ему. Я не ждала его раньше чем через неделю. А в тот вечер Пабло пришел ко мне по какому-то делу. Я часто пыталась потом вспомнить, зачем он пришел, но так и не вспомнила, но мне кажется, что это по поводу одной змеи.
Селеста посмотрела на Элеану.
— Я только что уложила тебя в постель и сидела на кухне, когда Пабло постучал в дверь. Он вошел, снял шляпу и сказал мне что-то. Я прошла мимо него, чтобы взять то, о чем он меня просил. Когда же я оказалась рядом с ним, он положил руку на мое плечо. Я попыталась дать ему пощечину, но не смогла. Насколько я его ненавидела, настолько прикосновение его руки возбудило меня. Он схватил меня в объятия и стал целовать в губы, шею, грудь, бормоча о том, что нашел меня прекрасной еще тогда, при свете прожекторов, и что страстно желал меня с тех пор. Я была молода, а Дон отсутствовал, уже месяц, в глубине души я затаила обиду и вынашивала мысль отомстить ему за пощечину. И я отдалась Пабло. Время перестало для меня существовать. Не было больше ни плохого, ни хорошего. Существовало только красное море желаний и нестерпимый шум в ушах. Я была Евой, Эзабель и мессалиной, я была матерью всех блудниц, я была женщиной. Все мужчины в мире не смогли бы утолить моих желаний в ту ночь...
Селеста сжала руку Джона Хайса.
— Я даже не услышала, как Дон поднимался по лестнице. Он вошел в комнату и увидел нас, меня и Пабло. В ящике туалетного столика лежал револьвер. Мне показалось, что Дон собирается убить нас обоих. Но когда он повернулся, чтобы взять револьвер, Пабло вскочил с кровати, выхватил нож из своей одежды и всадил в Дона. v
Селеста теперь не плакала. Она говорила тем невыразительным голосом, который появляется у человека в минуты несчастья или полного безразличия к происходящему.