Моя плоть сладка (сборник)
Шрифт:
— Какого черта она имела в виду? — спросил Шамон.
— Это одна из фигур галереи. Но послушайте! — Огюстен наклонился вперед. Его белые усы и бакенбарды, бледно-голубые глаза и потное лицо — все дрожало от волнения.— Она поблагодарила меня. Когда она спустилась вниз, я подумал, что надо проверить время, не пора ли закрывать. Как только я обернулся в сторону лестницы... Зеленоватый свет освещал шершавые камни стены возле лестницы. Мадемуазель почти скрылась за поворотом, я слышал ее шаги. А потом, я могу поклясться, я увидел на лестнице другую фигуру, следовавшую за вашей невестой. Мне показалось, что это была мадам Лучар, покойная убийца из моей галереи. Я видел ее меховой воротник и маленькую коричневую шляпку.
Глава 2
Зеленый свет убийства
Хриплый дрожащий голос замер. Шамон схватил Огюстена за руку.
— Вы или законченный негодяй,— ломким голосом воскликнул он,— или действительно сумасшедший.
— Спокойнее! — сказал Бенколин,—Больше похоже на то, мсье Огюстен, что вы видели реальную женщину. Вы выяснили это?
— Я... испугался,— ответил старик и полными слез глазами посмотрел на нас.— Но я не видел никого похожего в музее за весь день. Я был слишком потрясен, чтобы пойти и убедиться, что фигура на месте. Я подумал, что увижу там же восковое лицо и стеклянные глаза. Я поднялся наверх и спросил свою дочь, которая дежурила у входа, не продавала ли она билет кому-нибудь, похожему на мадам Лучар. Она ответила, что нет. Я знал это.
— Что вы сделали дальше? '
— Я вернулся в свою комнату и выпил немного бренди. Мне было холодно. Я не всходил оттуда, пока не настало время закрывать музей.
— Вы больше никому не продавали билеты в тот день?
— Было очень мало посетителей, мсье! — воскликнул старик.— Сейчас я впервые рассказал об этом случае. Вы говорите, что я сумасшедший. Возможно, не знаю.
Он опустил голову на руки.
Бенколин встал и надел шляпу, надвинув ее на глаза. Складки вокруг его рта стали более резкими.
— Давайте начнем с музея,— сказал он.
Вместе с Огюстеном, который казался слепым, мы вышли в зал, где снова надрывался оркестр. Я вспомнил о человеке, на которого обратил мое внимание Бенколин, о человеке с хищным носом и странным взглядом. Он сидел на том же месте, держа в руке сигарету, но сейчас он сидел напряженно, как пьяный. Его девицы исчезли. Он разглядывал большую груду тарелок и улыбался.
Мы вышли на улицу. Огромная черная тень арки порта Сен-Мартен четко вырисовывалась на фоне звездного неба. Деревья шелестели листвой и протягивали к нам свои руки-ветви. Окна кафе были ярко освещены, и сквозь занавески можно было разглядеть официантов, расставляющих стулья. На углу разговаривали двое полицейских. Они отдали честь Бенколину. Мы пересекли бульвар Сен-Дени и вышли на правую сторону Севастопольского бульвара. Мы никого не видели. Но я чувствовал, что за нами наблюдают из-за дверей, что люди , прижимаются к стенам домов, что после нас происходит какое-то движение.
Улица Сен-Аполлон была короткой и узкой. Шумный бар и танцзал на углу, тени за занавесками. Где-то слева высвечиваются красные цифры «25». Мы остановились у высокой двери между колоннами. Дверь обита железом. При мрачном, свете можно разобрать табличку на ней: «Музей Огюстена. Коллекция работ. Основан Д. Огюстеном в 1862 году. Открыт с 11 до 17 и с 18 до 24 часов».
С шумом раскрылась дверь — это Огюстен нажал кнопку звонка. Мы очутились в маленьком вестибюле, очевидно, открытом для посетителей весь день. Вестибюль освещался несколькими тусклыми лампами, образующими на потолке нечто .буквы «А». На стене слева позолотой выведено — «Ужасы». На других стенах висели картинки, изображающие орудия пыток инквизиции, мучеников христианской церкви, заколотых, застреленных и задушенных людей. Эти наивные картинки не производили мрачного впечатления. Я заметил, что из нашей компании только Шамон с любопытством разглядывал их.. Он прочитывал каждое слово, когда полагал, что мы не смотрим на него.
Я же смотрел на девушку, которая впустила нас. Видимо, это была дочь Огюстена, хотя она и не походила на него. У нее были густые брови и прямой нос, а каштановые волосы' длинными прядями спускались к плечам. Она удивленно посмотрела на отца.
— А, папа! — торопливо произнесла она.— Это полиция, да? Мы все закрыли и оставили для вас, господа.— Она хмуро посмотрела На нас.— Думаю, вы скажете, что вам нужно. Надеюсь, вы не слушали папину чепуху?
— Подожди, подожди, дорогая. Ты лучше пойди вперед и зажги свет в музее,— протестующе сказал Огюстен.— Ты...
— Нет, папа, ты,— резко перебила она.— Ты сам сделаешь это. Мне надо поговорить с ними.
Она потянула его за рукав и подтолкнула в спину. Он, глупо ухмыляясь, пошел к стеклянной двери.
— Пройдемте пока сюда, джентльмены,— сказала девушка.— Папа позовет вас.
Она провела нас через дверь кассы в квартиру. Мы прошли в тускло освещенную гостиную. Она села за стол и указала нам места.
— Он почти ребенок,— объяснила она, кивнув в сторону музея.— Поговорите со мной.
Бенколин кратко изложил ей факты. Он не упомянул о том, что рассказал нам Огюстен. Говорил он осторожно, тщательно выбирая слова, чтобы девушка не подумала, что ее или ее отца подозревают в исчезновении Одетты Дюшен. Но, изучая мадемуазель Огюстен, я решил, что. у нее есть собственные подозрения на этот счет, Она внимательно смотрела в глаза Бенколина, и мне казалось, что она немного волнуется.
— А что сказал на это мой отец? — спросила она, когда он закончил.
— Он только сказал, что не видел, как она уходила,— ответил Бенколин.
— Это точно. Но я видела.
— Вы видели, как она уходила?
— Да.
Снова заиграли желваки на лице Шамона.
— Мадемуазель,— сказал он,— мне неприятно противоречить женщине, но вы ошибаетесь. Я все время был на улице.
Девушка взглянула на Шамона так, будто увидела его впервые. Она осмотрела его с головы до ног.
— А! Как долго вы там Оставались, мсье?
— По крайней мере минут пятнадцать после закрытия музея.
— А! — повторила она.— Тогда все ясно. Она разговаривала со мной. Я проводила ее после закрытия музея.
Шамон сжал руки.
— В таком случае наши трудности разрешены,— улыбнулся капитан.— Вы разговаривали с ней больше пятнадцати минут, мадемуазель?
— Да.
— Конечно. Это единственное, что мы не учли.— Он нахмурился.— Остальное — дело полиции. Как она была одета, когда вы с ней разговаривали?
Слегка поколебавшись, девушка спокойно ответила:
— Я не заметила.
— Тогда скажите, как она выглядела,— воскликнул Шамон.— Вы можете это сделать?
— Обычно.
— Светлая или темная?
— Темная,— после очередного колебания сказала она торопливо.— Карие глаза. Большой рот. Маленькая фигура.
— Мадемуазель Дюшен была темной. Но она высокая, и у нее голубые глаза. Боже мой! — рявкнул Шамон.— Почему вы не говорите правду?
— Я сказала правду. Но ведь я могу ошибиться. Мсье должен понять, что в течение дня здесь бывает много людей, и я не в состоянии запомнить всех. Я должна признаться, что позволила ей задержаться здесь, но с тех пор я ее не видела.