Моя плоть сладка (сборник)
Шрифт:
— Унесите ее отсюда,— приказал Бенколин.— Только осторожнее, не повредите ничего.
Мы взялись за тело. Оно было еще совсем теплым. Бенколин осветил лицо женщины. Карие глаза широко открыты. На лице боль, ужас, потрясение. Бескровные губы почернели, голубая шляпа смята. Луч света медленно скользил по ее телу...
Рядом с собой я почувствовал тяжелое дыхание.
— Я знаю, кто это,— устало произнес Шамон.
— Ну? — резко спросил Бенколин.
— Это Клодин Мартель. Лучшая подруга Одетты. Мы вместе должны были встретиться в тот день, когда Одетта исчезла, и... Боже мой! — закричал Шамон.— Еще одна!
— Дочь еще одного бывшего министра,— задумчиво проговорил Бенколин.— Дочь графа де Мартеля. Это она, не так ли?
Он взглянул на Шамона. Очевидно, и у него нервы сдавали: выражение его лица было почти таким же злым, как и у Сатира.
— Это она,— кивнул Шамон.— Как... как она умерла?
— Заколота в спину.— Бенколин перевернул тело, и мы увидели пятно слева на спине.— Должно быть, попали прямо в сердце. Пуля не могла бы дать столько крови... Но проделано дьявольски ловко1 Смотрите: никаких следов борьбы, одежда не повреждена. Ничего, кроме этого.
Он указал на тонкую золотую цепочку на шее девушки. Видимо, она носила медальон или нечто подобное. Концы цепочки были оборваны, а медальон исчез. Часть цепочки зацепилась за воротник пальто и поэтому не упала.
— Нет, определенно борьбы не было,— пробормотал детектив.— Руки целы, пальцы чистые. Удар пришелся прямо в сердце. Где же ее сумочка? Проклятье! Мне нужна ее сумочка! Женщины всегда носят сумочки. Где же она?
Он нетерпеливо осветил все кругом. Луч света выхватил из темноты испуганную фигуру Огюстена. Если бы не бившая его дрожь, этого человечка тоже можно было бы принять за восковую фигуру — такое у него было лицо.
— Теперь вы арестуете меня? — воскликнул он.— Я ничего не знал об этом. Я...
— Заткнитесь! — оборвал его Бенколин.— Эта девушка, мой друг, умерла менее двух часов назад. В какое время вы закрыли музей?
— Примерно около половины двенадцатого, мсье, После того, как получил ваш вызов, мсье.
— И вы не заходили сюда до закрытия?
— Я всегда бываю здесь, мсье. Не во всех помещениях можно гасить свет с главного щита, поэтому я захожу в некоторые залы.
— Но здесь никого не было?
— Нет. Никого!
Бенколин взглянул на часы.
— .Без четверти час. Вы были здесь немногим больше часа назад. Девушка могла пройти через переднюю дверь?
— Это невозможно, мсье. Моя дочь никому бы не открыла; кроме меня. Мы специально пользуемся звонком как сигналом. Но вы можете спросить ее...
Луч света скользнул вниз, к основанию стены. Сатир стоял спиной к стене. Бенколин сделал несколько шагов в сторону. Висевшая у поворот,а лестницы небольшая лампочка освещала Сатира. Отсюда было видно, что в каменной стене есть дверь.
— Понятно,— пробормотал детектив.— Это и есть, я полагаю, другой вход в музей?
— Да, мсье. Отсюда узкий коридор ведет в галерею ужасов. Там еще одна дверь...
— Куда она ведет? — резко спросил Бенколин.
— Ну... ну... оттуда можно пройти на Севастопольский бульвар. Но я никогда не открываю дверь в коридор. Она всегда заперта.
Луч медленно прошелся по деревянной двери и вернулся к статуе. От нее шел кровавый след. Бенколин осторожно подошел к стене и толкнул дверь. Она подалась назад. Стоя за его спиной, я разглядывал другую тяжелую дверь. Я чувствовал, как дрожал Огюстен, пока Бенколин исследовал замок.
— йельский замок,— проговорил он,— и не заперт. Этой дверью кто-то пользовался.
— Вы имеете в виду, что она отперта? — воскликнул Огюстен.
— Назад! — раздраженно крикнул Бенколин,— В этой пыли могут, остаться следы.— Он достал платок и, обернув им руку, нажал на ручку двери.
Мы оказались в низком каменном коридоре, который тянулся параллельно стене галереи ужасов и вел к другой двери. Очевидно, этот ход был сделан еще в старину для каких-то целей. Противоположный конец коридора упирался в кирпичную стену. Слева была тяжелая дверь. А справа, еще через одну дверь, проникал слабый свет и доносился шум уличного движения.
Прямо под ногами Беиколина на каменном полу лежала дамская сумочка, вокруг было разбросано ее содержимое. Возле стены валялась черная маска домино. Каменные плиты пола и стена были залиты кровью.
Бенколин тяжело вздохнул и резко повернулся к Огюстену.
— А об этом что вам известно?
— Ничего, мсье! Я сорок лет прожил в этом доме и едва ли десяток раз пользовался этой дверью. Ключ... я даже не знаю, где ключ!
— И, однако, замок в двери совсем новый,— мрачно усмехнулся детектив,—а петли смазаны маслом.
Я последовал за ним к двери, выходящей на улицу. Да, и она была открыта. Бенколин- тихо свистнул.
— Видишь, Джефф,— заметил Бенколин,— здесь тоже настоящий замок. И дверь отперта! Проклятье! Странно, когда эта дверь закрыта, в коридоре абсолютно темно. Интересно, есть ли здесь свет? Ага!
Он заметил маленькую кнопку в шести футах от пола и нажал ее. Мягкий свет осветил мрачный коридор, Бенколин издал неопределенное восклицание.
— В чем дело? — спросил я.— Почему м.ы не уходим? Ты хочешь тщательно исследовать...
— Успокойся! — сдержанно сказал он.— Это первый случай в моей практике, Джефф. Я прекрасно знаком с процедурой Сюрте. Они захотят все осмотреть и сфотографировать. Они оближут весь коридор. А я должен рискнуть. Я не могу позволить им... Быстрее! Закрой дверь! — Он почти кричал.— Достань свой платок и подбери сумочку и все вещи. Я должен все быстро осмотреть.
С тех пор как мы вошли сюда, он передвигался на цыпочках. Я последовал его примеру. Он часто наклонялся к полу и что-то собирал в конверт. Я следил за его действиями, но не заметил ничего такого, что могло бы привлечь мое внимание. Потом я занялся сумочкой и ее содержимым. Маленькая золотая пудреница, губная помада, носовой платок, несколько карточек, письмо, ключи от автомобиля, записная книжка, несколько банкнотов и мелочь. Затем Бенколин велел мне следовать за ним, и мы вернулись в музей к Сатиру.