Моя плоть сладка (сборник)
Шрифт:
— Я уже говорила! Должно быть, я ошиблась. Видимо, я думала о другой...
Бенколин раскурил сигару.
— Верно, верно, мадемуазель! Вы думали о другой. Я уверен, что вы видели не мадемуазель Дюшен. Просто для вас этот вопрос явился неожиданным. Поэтому вы рискнули и быстро описали другую женщину, которая вам тоже чем-то запомнилась... Меня удивляет...
— Ну?
— ...меня удивляет,—задумчиво продолжал Бенколин,— почему вы сразу вспомнили о ней. Странно, что вы тотчас дали нам точное описание мадемуазель Клодин Мартель.
Глава 4
Как некий миф стал реальностью
Бенколин выиграл. Вы могли бы это заметить по слабому движению его губ, по сдержанному дыханию, по выражению глаз.
Потом мадемуазель Огюстен засмеялась.
— Ну, мсье, я не понимаю вас! Описание, которое я дала, вы можете применить к любой...
— Вы допускаете, в таком случае, что никогда не видели мадемуазель Дюшен?
— Я ничего не допускаю. Как я уже сказала, мое описание подходит к тысяче женщин...
— И только одна из них умерла здесь...
— ...и тот факт, что мадемуазель Мартель случайно оказалась похожей, не что иное, как совпадение.
— Вот как! — усмехнулся Бенколин.— А откуда вы знаете, как выглядит мадемуазель Мартель? Ведь вы ее еще не видели!
Девушка покраснела, на ее лице появилось раздраженное выражение. Не потому, что Бенколин обвинял ее, а потому что загнал ее в угол. Любой, кто соображал чуть больше ее,- приводил Мари в бешенство. Она откинула назад волосы.
— Не считаете ли вы,— холодно произнесла Мари,— что мне нравятся ваши полицейские фокусы? Хватит!
Бенколин покачал головой, и это движение еще больше разозлило ее.
— Нет, мадемуазель! У меня ,есть еще вопросы! Я не могу вас так легко отпустить.
— Как полицейский, вы имеете на это право.
— Совершенно верно. Я думаю, мы можем допустить, что оба убийства — убийство Одетты Дюшен и убийство Клодин Мартель — связаны между собой. Очень тесно связаны. Но пока мне хотелось бы перейти к третьей даме, наиболее загадочной из всех. Ола, кажется, часто здесь появляется. Я имею в виду женщину, чье лицо никто не видел, но она носит пальто с меховым воротником и коричневую шляпку. Сегодня ваш отец поделился с нами интересной историей...
— О, матерь божья! — крикнула Мари Огюстен.— И вы слушаете эту старческую болтовню? Так, папа! Что ты им сказал?
Старик вздрогнул.
— Мари, я твой отец! Я рассказал им то, что считаю правдой.
Впервые лицо девушки выразило нежность. Она встала, подошла к отцу и обняла его за плечи..
— Послушай, папа,— пробормотала она, глядя ему в глаза.— Ты устал. Иди и полежи. Отдохни. Эти господа больше не нуждаются в разговоре с тобой. Я могу сообщить им все, что они захотят узнать.
Она бросила на нас взгляд, и Бенколин кивнул.
— Ну, если вы не возражаете,— нерешительно сказал старик.— Это большой удар. Не знаю, был ли я когда-нибудь так же расстроен...— Он сделал неопределенный жест.— Сорок два года, сорок два года,— продолжал он, вставая,— сорок два года, у нас было имя. А теперь оно потеряно для меня. Да...
Он печально улыбнулся. Потом повернулся и направился к выходу. Мари Огюстен глубоко вздохнула.
— А теперь, господа?
— Вы уже готовы утверждать, что эта женщина — миф?
— Естественно. Это фантазия моего отца.
— Согласен. Но есть одна маленькая деталь, о которой я хотел бы упомянуть. Ваш отец с гордостью произнес свою фамилию. Он гордый человек. Его работа приносит доход?
Девушка забеспокоилась, чувствуя ловушку.
— Не вижу связи,— медленно ответила она.
— И однако она есть. Он говорил о своей бедности. Вы испытываете финансовые затруднения?
— Да.
Бенколин вытащил изо рта сигару.
— Ему известно, что различные банки Парижа имеют ваши вклады на сумму примерно в миллион франков?
Мари Огюстен молчала. Бледность покрыла ее щеки.
— Так что теперь скажете мне? — спокойно спросил Бенколин.
— Ничего,— хрипло произнесла она.— Ничего, кроме того, что вы умный человек. О, мой бог! Вы очень умный человек. Я полагаю, вы скажете ему?
Бенколин пожал плечами:
— Необязательно. Ага! Кажется, прибыли мои люди.
С улицы донесся рев сирен машин Сюрте. Потом шум
стих, и мы услышали громкие голоса. Бенколин торопливо пошел к двери. Я взглянул на изумленное лицо Шамона.
— Какого черта все это значит? — простонал он,— Я ничего не могу понять. Что мы делаем? Что...— Кажется, он сообразил, что разговаривает с Мари Огюстен, и смутился.
Я повернулся к ней..
— Мадемуазель? — сказал я,— приехала полиция, они докопаются до всего. Если вы хотите уйти, думаю, Бенколин не будет возражать.
Она серьезно посмотрела на меня. С удивлением я понял, что, несмотря на обстановку, она почти прекрасна. Если бы не ее суровая осанка, она была бы грациозной. И вдруг я увидел нечто вроде призрака за спиной девушки. По моему лицу она поняла это, и некоторое время между нами велся безмолвный разговор. Я еще не знал, что эта связь в недалеком будущем отведет от меня смертельную опасность. Мари кивнула, как бы отвечая на мой немой вопрос. «Вы очень искренний молодой человек». Это говорил призрак! Легкая улыбка тронула губы девушки. Я. почувствовал неожиданное стеснение в груди, как будто призрак существовал на самом деле. Наш безмолвный разговор продолжался. «Я могла бы полюбить вас. Но уходить я не собираюсь. Мне интересно, что будет делать полиция».
Через дверь мы увидели сержанта в форме, двух быстрых молодых людей в штатском, помощников с какими-то коробками и фотоаппаратами. Я слышал, как Бенколин отдавал распоряжения. Он вернулся в комнату -в сопровождении одного из штатских.
— Инспектор Дюран,— представил его Бенколин.— Он будет заниматься этим делом. Вы поняли, инспектор, что я сказал вам о коридоре?
— Мы будем осторожны,— кратко ответил тот.
— И никаких фотографий?
— Никаких фотографий там. Я понял.