Моя плоть сладка (сборник)
Шрифт:
— Если вас это интересует, капитан, вы можете сопровождать нас с Джеффом. Нам предстоит интересное дело. Но сперва я хотел бы выпить чашечку кофе. Мне нужна информация, а вы, капитан, единственный, кто может дать ее.
— О, я пойду с вами,— мрачно согласился Шамон.— Мне сейчас тяжело возвращаться домой и ложиться спать. Я останусь с вами на всю ночь.— Он огляделся.— Ведите. .
На углу бульвара Монмартр Бенколин остановил машину. В одном из кафе мы увидели свет в окнах. Столики все еще стояли на тротуаре, хотя улицы были пустынны, а под навесами гулял ветер. Завернувшись в пальто, мы уселись за один из столиков. Париж спал, лишь изредка до нас доносились звуки проносящихся мимо машин. По мостовой ветер катил сухие листья. Официант принес нам кофе и бренди. Шамон поднял воротник пальто. Он дрожал.
— Я устал,— неожиданно произнес он.— Чего мы ждем? Эта погода...
— Человека, к которому мы идем, зовут Этьен Галан,— ответил Бенколин.— Это одно из его имен. Кстати, ты его уже видел, Джефф. Помнишь, я показывал тебе человека в ночном клубе? Что ты о нем думаешь?
— А, вспомнил. Я почти забыл о нем из-за всего того ужаса, который пришлось сегодня пережить. У меня в памяти - остались только зеленый свет, такой же мрачный, как и в музее, неприятные глаза и жестокая улыбка. Этьен Галан, улица Монтеля. Он живет на той же улице, что и я. Его имя известно инспектору Дюрану. И он весь вечер наблюдал за нами. Кто он?
Бенколин нахмурился.
— Этьен Галан, Джефф, очень и очень опасный человек. Пока что я не могу сказать большего, кроме того что он связан со всеми ночными происшествиями,—Бенколин отодвинул чашку с кофе.— Я знаю, что вы оба не любите работать в темноте, но я обещаю, что, если мы застанем его дама, вы много поймете в сегодняшней ночи. Вы сможете понять все.
Он замолчал. Желтый лист упал на стол. Порыв холодного ветра пронесся мимо нас.
— Надо сообщить родителям мадемуазель Мартель,— медленно проговорил Бенколин.— Я знаю, это дьявольски трудно.
Шамон колебался.
— Может быть, это лучше сделать по телефону?
— Нет. Лучше подождать до утра. Для газет это произошло слишком поздно, и в утренних выпусках ничего не будет сообщено. Так что они не прочтут... Я знаю ее отца. Могу взять это на себя, если хотите... Невероятно! — Бенколин говорил с необычной горячностью.— Обе девушки из видных семей. Да. Но это...
— На что вы намекаете? — спросил Шамон.
— Ловушка,— ответил Бенколин.— Я не знаю. У меня ум за разум заходит. И однако ставлю на карту свою репутацию, что я не ошибаюсь. Мне нужна информация. Расскажите мне, капитан, расскажите все об этих девушках— о вашей невесте и о Клодин Мартель.
— Но что вы хотите знать?
— Все, все! Меня интересует все, только говорите.
Шамон поднял голову.
— Одетта была самой красивой...
— О, черт возьми, мне это tie нужно! — Бенколин так резко оборвал капитана, что я с удивлением посмотрел на него.— Бросьте свои рассказы про любовь. Говорите о ней. Что ей нравилось? Кто ее друзья?
Шамон с трудом собрался с мыслями. Первые фразы звучали бессвязно и отрывисто.
— Ну... ну... Она была очень мягкой. Жила с матерью. Мать — вдова. Она любила петь. И всегда страшно боялась пауков. Бывала близка к обмороку. Она много читала...
Он продолжал рассказывать, делился воспоминаниями. Маленькие события — Одетта собирает цветы в саду, Одетта сидит на стоге сена и смеется, простая, симпатичная, очень счастливая девушка. Слушая его рассказ, я видел девушку с фотографии: милое личико, пышные черные волосы, небольшой подбородок, безмятежные глаза. О, да! Все чудовищно серьезно с ними, двумя. Их планы, их письма, матери...
— Ей нравилось, что я солдат,— продолжал Шамон.— Хотя я был курсантом. После окончания Сен-Сира меня послали в Марокко. Мне не нравилась белая форма, но Одетта считала ее красивой и...
— Понимаю,— тихо перебил его Бенколин.— А ее друзья?
— У нее было не так много друзей. Она не любила — с гордостью сказал Шамон.— Их было три подруги, они называли себя неразлучными и почти всегда были вместе. Одетта, Клодин Мартель...
— Продолжайте.
— И Джина Прево. Они дружили еще с монастыря. Теперь, конечно, они не так близки. Но... я не знаю. Я так редко приезжаю в Париж, а Одетта никогда не писала мне, где, когда и с кем бывает. Она только иногда рассказывала. Понимаете?
— Значит, вам немного известно о мадемуазель Мартель?
— Н-нет. Я никогда особенно не любил ее,—Шамон пожал плечами.— Она живая, говорит очень быстро, с сарказмом и все время смеется. Но она умерла. Одетта-очень любила ее. Я не знаю... Я так редко бываю здесь.
— Понимаю. А кто такая мадемуазель Прево?
Шамон поднес ко рту стакан, но при этом вопросе удивленно поставил его на стол.
— Джина? Ну, подруга. Хотела выступать на сцене, насколько я знаю, но семья не позволила. Она очень красивая. Блондинка, довольно высокая...
Наступило молчание. Бенколин постукивал пальцами по столу, глаза его были полузакрыты.
— Нет,— сказал он наконец,— я допускаю, что вы не тот человек, который даст нам полную информацию об обеих девушках. Ну, ладно! Если вы готовы,—он положил на стол деньги,— мы можем начать.
Париж спал. Париж рано ложится спать. Бульвары темны и пустынны. Большая машина Бенколина свернула у площади Оперы. Деревья на площади выглядели одиноко. Бенколин вел машину на большой скорости. С Королевской улицы донеслась трель свистка. Проехав площадь Согласия, мы свернули к Елисейским полям, потом мелькнули ворота Сен-Мартен, и мы въехали на улицу Монтеля
Почти каждый день я проходил мимо дома № 645.
Я жил на несколько домов дальше. Это был высокий старый дом с серыми стенами. Двери с ярко надраенными ручками темными пятнами выделялись на светлом фоне стены. Я никогда не видел их открытыми. Бенколин нажал кнопку звонка. Одна из дверей открылась. Я услышал, как Бенколин сказал кому-то несколько слов, и, несмотря на протесты, мы вошли в небольшой холл. Владелец протестующего голоса, лица которого я не мог разглядеть в темноте, шел позади нас, повторяя: