Моя прекрасная повариха
Шрифт:
Фьярви кивнул, погладил Глорию по голове.
– Ты очень талантлива, милая. Я написал в академию, спросил, возможно ли дистанционное обучение… и они согласились! Теперь дело за малым, прочесть все эти книжки.
– Я прочту… – прошептала Глория, и я увидела, что она плачет и поняла, что и сама готова разреветься вместе с ней. – Я все это прочту, дядя Фьярви! Спасибо!
Из-под кресла выбрались Нар и Очир и вместе с Глорией бросились в боевой пляс юных орочьих вождей. Фьярви посмотрел на меня и доверительно признался:
– Я до конца не
– Фьярви, но… – теперь я окончательно растерялась. – Это же безумно дорого! Я знаю, сколько стоят эти книги, а уроки? А эта установка? Фьярви…
Он только рукой махнул.
– Глории нужно образование в магии, я сразу это понял, – признался он. – Ставить такую талантливую девочку к плите или, там, учить шитью – преступление.
– Но деньги… – прошептала я, понимая, сколько Фьярви вложил в это.
– Да ну хватит тебе. Что деньги? Я еще заработаю.
Это прозвучало так, словно речь шла о каких-то пустяках, которые и обсуждать не стоит.
Дархан сгреб своих мальчишек под мышки – Нар и Очир извивались, пытаясь выбраться, но у них ничего не получалось – и сказал:
– Ладно, дело позднее, пора детям на горшок и в люльку. Мы пошли!
– Мы не хотим на горшок! – хором заявили ребята, но отец был непреклонен.
– Пошли уже, пока вы втроем тут дом не взорвали на радостях.
Я уложила Глорию – та выглядела так, словно не собиралась тратить время на такую глупость, как сон. Под подушкой уже лежал один из учебников, прикрытый пышной юбкой Мамзель Тутту; Глория смотрела как хорошая девочка, которая обязательно и прямо сейчас ляжет спать – а сама зажжет припасенную свечу и будет читать до рассвета. Я знала, я и сама была такой.
– Не буду гасить лампу, – улыбнулась я и показала на часы. – Но обещай, что погасишь ее сама ровно в полночь.
Глория заулыбалась – кажется, это был самый счастливый день в ее жизни, и я всем сердцем была благодарна Фьярви за то, что он его подарил.
– Хорошо, мамочка! Ровно в полночь, обещаю! Спасибо!
Я поцеловала ее и вышла из комнаты. На душе было так спокойно и тихо, словно я стояла на берегу моря после того, как улегся шторм. Снаружи были убийцы и убийства, были болезни и жестокость, но здесь, за стенами дома, я была по-настоящему счастлива и не хотела терять своего счастья.
Фьярви уже устроился на своем диване – читал газету. На передовице была статья о том, что Келлеман победил лихорадку. Я села на край кровати и негромко окликнула:
– Фьярви?
– Да? – он оторвался от газеты, посмотрел на меня, и я улыбнулась.
– Иди сюда. Хватит нам маяться дурью и спать на разных кроватях.
Фьярви рассмеялся, поднялся с дивана и пошел ко мне.
Фьярви
– А нашего первого сына мы назовем Конрадом.
За окном розовело раннее утро – в ветвях возились и шумели птицы и их голоса разбудили нас. А я, кажется, так и не заснул, просто прикрыл глаза, и мне казалось, что я плыву на мягчайшем облаке.
В
– Почему Конрадом? – поинтересовалась Азора. Ее рыжие волосы рассыпались по подушке, и я машинально принялся накручивать локон на палец.
– В честь прадеда. Знаешь, он был единственным, кто мне тогда поверил.
Азора понимающе кивнула. Кажется, я только сейчас заметил, как она улыбается по-настоящему, светло и мягко, и эта улыбка идет из самой глубины ее души.
– Хорошее имя, – согласилась она. – Я бы познакомилась с ним, с твоим прадедом.
Когда-то я писал старику, он отвечал мне, а потом прислал письмо, в котором с искренней горечью сообщил о том, что нам придется прекратить переписку, мой бывший клан очень злится из-за этого. Я прекрасно его понимал и решил не подставлять под удар. Если ты живешь в гномьем клане, то тебе нужна его поддержка, а не плохо скрываемая злость. Но сейчас мне до боли в груди захотелось написать прадеду о том, что я женился, что у меня есть замечательная дочь и, может быть, скоро будет еще один ребенок. Только старому Конраду, только ему.
– Я ему напишу, – сказал я. – Пусть приедет на наш кулинарный конкурс.
За письмо я взялся после завтрака в «Вилке и единороге» – восхитительной яичницы с помидорами и травами, бутербродами с лососем и нежным творогом с ягодами. В кабинет заглянул Дархан, оценил выражение моего лица и поинтересовался:
– Ты что сияешь, как задница под луной?
Я ничего не ответил, просто моя улыбка сделалась еще шире. Дархан рассмеялся в кулак и спросил тоном бывалого заговорщика:
– Значит, тебя можно поздравлять?
– Можно! – ответил я. – Вот, прадеду пишу. Может, приедет.
– Хорошее дело, – одобрил Дархан, прикрыл за собой дверь и, сев в кресло, сообщил: – Это не наша с тобой печаль, но я поспрашивал сегодня шефа Гемини. Он сказал, что да, эльфа убили как раз в тот день, когда он приехал в Келлеман. Сначала зарезали, потом бросили в пруд. И да, когда его убивали, у него появились первые признаки лихорадки.
Я сжал и разжал кулаки. Бросил взгляд на письмо: «…у меня замечательная дочка, она очень талантливая волшебница, будет учиться магии…»
– А в Горнорудную ты не заглядывал?
– Заглядывал, еще вчера. Там все сидят и рвут волосы на всех местах. Те инженеры из Кавентона нашли тут текучую жилу. Сказали с гарантией, что это она, по всем признакам. Знаешь, что это такое?
Я усмехнулся.
– Ты с гномом говоришь. Я про подземные дела все знаю.
Текучей жилой в народе называли сервенин, металл с невероятными магическими свойствами, который был способен перемещаться под землей. Найди такую жилу, зафиксируй заклинаниями, начни разработку – и край разбогатеет так, что и представить нельзя.