Моя птичка
Шрифт:
Мне чертовски больно!
Внутренние органы вырвали и теребили на моих глазах.
Невыносимо.
Мама добавляет нервов своими высказываниями и командным тоном. Я редко шла родителям наперекор. Только с Ярославом. Сложно отказаться от человека, который является частью тебя. Даже не частью, а всем. Он в каждой клеточке моего тела, как я и в его. И я не думала никогда, что наше счастье настолько хрупкое…
— Выключи уже звук! — мама с раздражением хлопает ладонью по столу.
Тут же на него приземляется чашка чая и вазочка с её любимыми халвичными
Верю, что намеренно надо мной издевается, наплевав на мои привычки и желания.
Наверное, нужно было вернуться в нашу с Яром квартиру, только КАК?!
Я не смогу находиться там…
Сколько себя не уговаривала ночью, не получается даже порог родительского дома переступить, чтобы подышать свежим воздухом.
Сложно видеть Ярослава, смотреть в любимые глаза и чувствовать его боль, которая, кажется, в сто раз превышает мою, а может, это совместные страдания… Я не знаю…
Когда находились вместе в машине, я была близка к смерти…
По ощущениям. Физически и вовсе убита. Не знаю, как вытаскивать себя из этого состояния, хотя бы для того, чтобы решить, как дальше жить. Без Яра? Жизнь ли это! Мучения!
Телефон снова разрывается от мелодии. Мама кривит губы, показывая свое отношение к моему мужу. Нажимаю на кнопку. Теперь звонок не слышен, но я и на расстоянии чувствую, что Яру плохо. Он себе места не находит. Я тоже…
— Пора уже попрощаться с ним, — мама не смотрит на меня, помешивает чай десертной ложкой, хотя никогда не добавляет сахар. — Ещё и паспорт замарала, — бросает с омерзением, от которого мне становится больнее. — Как к тебе после этого относиться, Аня?! Все в курсе, а мы с отцом помоями обтекаем, — толкает чашку.
Чай проливается на её белоснежные салфетки ручной работы. Нервно дергает за одну, роняя чашку на пол. Звон. Тихая брань.
Воздух наполняется злобой.
Поднимаюсь на ноги.
Я больше так не могу…
Мама замирает на месте, округлив глаза.
— Куда ты собралась?
Домой. Вот что хочется сказать.
Сбежав от Ярослава к родителям, я надеялась, что они меня поддержат. Что мне хоть немного станет легче, но мне хуже! Меня пилят. Мама и не скрывает радости в ошибке Яра. Она не теряла надежды, что мы разойдемся. Никогда не верила в наши чувства и отношения. Говорила, что это блажь и глупость, мне нужен другой человек, взрослее, умнее, обеспеченнее.
— Аня?!
— Я должна поговорить с Ярославом. Ему плохо, — пытаюсь выйти из комнаты.
Мама преграждает путь.
— Ничего ты ему не должна. Очистить паспорт от мусора не получится, так хотя бы с пальца сними, — гаркает.
— Мы сами разберемся.
— Сами? Поэтому ты пришла к нам плакаться, а мы тебя предупреждали!
Протискиваюсь между ней и косяком. Идет следом. Давит своей энергетикой.
Душа на части рвется, потому что я не только на базе совершила ошибку, но и после…
Есть, в конце концов, отели. Могла и номер снять!
Иду к двери,
Как же она меня в этот момент ненавидит, страшно представить…
Я не оправдываю надежд ни её, ни своих.
Перед глазами все расплывается, пока завязываю шнурки на кроссовках.
— Не смей уходить, — цедит мама через зубы над моей несчастной головой. — Если будешь перед ним унижаться, то…
Поднимаюсь, сжимая крепко телефон. Неужели она это произнесет?
— То не возвращайся.
БАХ!
Так рассыпаются крупными осколками надежды на лучшее. Всхлипываю.
— Спасибо за поддержку, мам…
Говорю и выхожу из квартиры, в которой выросла.
Дальше, как в тумане, иду на остановку, игнорируя попытки матери вернуть меня обратно, её крики на лестничной площадке преследуют меня даже в автобусе. Кажется, она звонит несколько раз. Пока добираюсь до дома, батарея на телефоне разряжается. Набираю код от подъезда, поднимаюсь на нужный этаж и горько усмехаюсь.
У меня нет ключей…
Без сил сажусь на ступеньки и опускаю голову на колени.
Надеюсь, ты придешь домой…
17. Поговорить по душам
Я думаю лишь об Ане. Как расскажу ей правду.
Что нас обвели вокруг пальца. Показали, какими могут быть чертовы школьные друзья!
Всего трясет после слов Метелькиной. Я вылетаю из кафе и пытаюсь восстановить дыхание. Желание убивать всех вокруг не утихает долгое время, и я сажусь в тачку, но не спешу уезжать. Стучу пальцами по рулю. Волна спокойствия накатывает внезапно, словно что-то резко изменилось.
Я не изменял Ане!
Не нырял в канализацию с именем Лена.
Твою ж мать…
Провожу пятерней по волосам. Съезжаю вниз по сиденью.
Закрываю глаза.
Тяжесть груза на плечах сократилась стократно, и я чувствую тотальную усталость.
Достаю телефон, набираю мою птичку. Конечно же, в ответ слышу лишь длинные гудки. Раз-второй-третий…
Сбиваюсь со счета.
И она… отключает мобильный.
Завожу мотор, глядя на поток транспорта. К вечеру всегда усиливается движение. Люди едут с работы, а некоторые на работу. Выезжаю с парковки, практически доезжаю до дома, останавливаюсь около торгового центра и вместе с пачкой сигарет затариваюсь стиками к вейпу.
Когда прикуриваю долгожданную отраву, бросив стики и пачку на пассажирское сиденье, звонит Белый.
— Кое-что нарыл про того мужика, — начинает без приветствий и аллигорий, — точнее нихера не нарыл, но неизвестность тоже результат.
Тру переносицу пальцами.
В моей измене разобрались. Немного. Но Анина осталась…
И это, как болезненный уколв сердечную мышцу…
— И кто он?
— Хрен знает, брат, — Игорь тоже затягивается, как и я. — На базе все следы за ним подтерли. В книге записей нет ни фамилии, ни имени, ни псевдонима. В электронном журнале тоже самое. На камере он есть, а по документам типо не было.