Моя пятнадцатая сказка
Шрифт:
Он шел и почти не думал. Было гадко-гадко. Сегодня умер достойный человек. Хороший воин. Из-за него. А если умрут двое… Что стало с его семьей? Вроде бы кого-то схватили. И, говорили, у бывшего военачальника не было сыновей. А значит, и позаботится об этой истеричной малявке некому.
Она ревела там же, где и оставил. Отчаянно, надрывно. Как будто лезвием по ушам, по животу, по голове. Склонился над ней, протянул руку, спросил:
— Есть где остановиться тебе? Хоть кто-то есть, кто тебя защитит? Я проведу.
И еле увернулся. Острие распороло ему лоб. Острая заколка. Могла бы и голову проткнуть.
Шарахнулся. И удар меча раскроил ему спину. Упал, съежившись. В последние мгновения нащупал сверток через одежду, как-то нащупал конец, достал. И сжал на последок. Последнюю частицу сумрачного детства. Последнюю частицу мамы.
— Пойдемте, госпожа А Су, — сказал воин, — Нам надо срочно убираться из этого места.
— А сестры? А мама? А…
— Не знаю, что с ними будет. Но я не смогу смотреть в глаза вашему отцу потом, если вас сегодня отсюда не уведу. Идемте, госпожа!
Они шли… уже рассветало, а они еще шли… Мужчина с прядями седины и совсем еще юная девица. Она шла с трудом: ноги не привыкли к долгой ходьбе, но прикусывала губу и молчала.
— А, кстати, госпожа! — встрепенулся вдруг ее охранник, — Я ж ваши украшения подобрал.
— Мое украшение?
— Да, ваши, — заулыбался, найдя, чем обрадовать подавленную девчонку.
На протянутой ладони воина лежало две заколки. Две одинаковых деревянных заколки, украшенных красными хризантемами. Увидев их, побледнела юная госпожа, вскрикнула и отшатнулась, схватясь за сердце. И вдруг встрепенулась, подхватила полы одеяния, прочь бросилась она.
— Госпожа, куда вы? Вы что? — перепугался мужчина.
Но девушка бежала быстро, подбирая края одеянья. Словно забыв об усталых и сбитых от долгой дороги ногах.
Юуси лежал на том же месте, еще не найденный людьми. Скрючившись. Лужа крови давно уже высохла. Солнце щедро освещало его лицо, сдвинутые брови. Искалеченную руку, когда-то судорожно сжимавшую материнский подарок. Последнюю память о его матери, заснувшей в поселении варваров.
Тот варвар, у которого Юуси и его мать жили, дерзнул забрать их из умирающей от болезни деревни. Вытащил и выходил. Мать засыпала в его объятиях каждую ночь. И в ту последнюю, когда она не проснулась поутру. Тогда варвар вытащил из ее длинных черных блестящих волос ее любимую заколку и, вздохнув, протянул украшенье ее сыну:
«Она сказала, что это подарок твоего отца. Если уйдешь к своим, то, может быть, сможешь его найти».
Украшение вело его, оберегало. Сияло его душе как нежный свет звезд и луны, слабо освещавший путь ночному путнику… как последняя материнская улыбка…
Он сжимал заколку так судорожно, что слуге бывшего военачальника пришлось срезать ему часть пальцев, чтобы забрать ее. Тот долго протирал ее дорогой, радуясь, что госпожа не смотрит. А теперь, упав на колени возле убитого, юная госпожа разрыдалась так отчаянно, что слуге самому захотелось плакать. Дрожащей рукой госпожа вытащила заколки. Перевернула холодное тело и положила одну из заколок ему на грудь. Чуть поколебавшись, положила рядом и вторую. Накрыла их его уцелевшей рукой.
Одна из красных деревянных хризантем, незнакомая, почти облезла от времени. А вторая, знакомая, лишь чуть поблекла. Отец частенько разглядывал ее тайком, когда думал, что его никто не видит. А когда дочь застала его за этим занятием, ругался долго и страшно. И, когда поклялась молчать, в обмен на молчанье, признался, что точно такую же когда-то подарил своей первой невесте.
— Госпожа… госпожа… — растерянно твердил воин, — Да что же, вы, госпожа?
— У отца был сын, — девушка подняла на слугу залитые слезами глаза.
— У господина есть сын? — воин обрадовался, — Значит, старый шаман не соврал? У господина есть сын!.. О, если об этом узнает старшая госпожа…
— У отца был сын… — губы девушки задрожали, — Понимаешь, был сын… был…
Поняв смысл ее слов, слуга побелел. Ноги у него подогнулись. Он упал возле неподвижного юноши. И потерянно зарыдал.
Солнце ползло по небу все выше и выше… Его теплый свет заливал все растения, все жилища…
Спустя какое-то время воин очнулся от оцепенения, подхватил юную госпожу под локоть:
— Нам надо уходить. Пойдемте. Мы уже ничем не сможем ему помочь.
Спустя несколько часов люди нашли тело убитого слуги советника. В целой руке он сжимал две заколки. Два одинаковых деревянных украшения с красными хризантемами.
Долго гадали, что погубило его. Женщина? Кража? Какой-то завистник или недруг? Впрочем, поговорили — и вскоре забыли. Так и отправили в последний путь с теми заколками, чью хозяйку так и не нашли. Да особенно-то и не искали. Видно, не надо было, раз слуги хозяйки из-за украшений шуму не подняли. А, может, украшения он для своей любовницы приберег. Может, сам сделал? Или купил задешево: уж как-то простоваты украшения. Есть ли кому-то дело до них? Да и не велика персона, этот юный прислужник.
А всевидящее солнце молча провожало двух беглецов, уносящих с собой тайну зарубленного юноши. Оно, солнце, знало еще больше страшных тайн…
Глава 15 — Что касается меня 8
— Ваша сказка совсем не сказочная! — вздохнула я.
— Почему же? — серьезно возразил старик, — В хорошей сказке все как и в жизни: люди получают воздаяние за свои поступки.
— Но он же предал своего отца!
— А сначала тот оставил женщину с ребенком.
— И, все-таки, он даже заляпал лицо и глаза кровью умирающего отца!
— И в следующей жизни родился с очень плохим зрением, — спокойно ответил Бимбо-сан, смотря куда-то вдаль.
— Если бывают следующие жизни, — вздохнула.
— А почему бы им и не быть?.. — невозмутимо спросил рассказчик.
Заинтересованно уточнила:
— А может… Может, вы еще верите, что ками и чудовища действительно существуют?..
— Очень даже могут существовать, — ответил старик, задумчиво глядя куда-то вдаль, на улицу и поворот дороги.