Моя пятнадцатая сказка
Шрифт:
Его даже не выводили никуда. Изредка приходил врач в белой одежде, осматривал его, но ничего не говорил, как ни расспрашивай его. Вот и все. Все дни были до жути однообразны.
Мужчина никак не мог вспомнить, почему же попал сюда. Охранник сказал, что он что-то плохое совершил и заслужил. Но когда пытался вспомнить, голова болела. Или вспоминался огонь. Огонь сжег все. Все его прошлое и всю его память сжег тот огонь. Откуда взялся тот огонь, заключенный никак не мог вспомнить.
День за днем. День за днем. День за днем. Охранник язвил, что его подопечный свихнулся. И тот боялся, что свихнулся. Кажется, свихнуться — это что-то ужасное. Но все-таки это будет что-то новое. Страшно хотелось чего-то нового. Только серый сфинкс поддерживал
Тело, страшно окровавленное… Мужчину, заслонившего девушку… Ее беспомощный, затравленный взгляд на него, из-за которого он не смог пройти мимо… Группу пьяных парней, которые сначала грязно ругались, а потом мрачно ощерились лезвиями раскрытых ножей… Ощутил ту спокойную злость внутри… Точно ту же, как и у мужчины, молча смотревшего на бегущее к нему войско… Будто бы слушал хруст чьей-то руки… Слышал вопли… Парни вопили… Видел или, точнее, вдруг ощутил лезвие, впивающееся в плечо, и струи чего-то горячего и липкого, покатившееся вниз… Слышал вой сирен…
Вид крови, так, кажется, называлась эта красная жидкость, вытекающая из прокушенного пальца… да, вид крови… Вид крови взволновал его… и вызвал в сознании эти картины… Может, это были воспоминания? Воспоминания о каких-то событиях из того прошлого, сгоревшего в огне? Но откуда взялся огонь? И почему сфинкс должен быть черным? И почему именно вид крови поднимает откуда-то изнутри эти картины и эти эмоции? Что-то связанное с кровью случилось. Что-то, связанное с кровью. Кровь — это ключ. Что такое этот ключ? Ключ… ключ…
Он устало оперся ладонью о стену. По передней лапе серого сфинкса поползла кровавая капля. Вид стены, заляпанной его кровью, вызвал дикий ужас. Панику. Отвращение. Воспоминание о холодном и твердом столе, на котором он лежал… воспоминания о взволнованно гомонивших парнях с лицами, закрытыми голубыми масками. Парни в бледно-голубых одеждах, которые покрылись красными пятнами… парни, чьи волосы были спрятаны под каким-то тускло-голубым убором…
Неужели, это все — обрывки его прошлого? Прошлого, которое почему-то сгорело? Все сгорело в каком-то огне. Кровь — это ключ. Ключ… что такое ключ? Кажется, ключ — это отгадка. Отгадка… отгадка… Отгадка — это объяснение какой-то тайны. Ключ — это возможность найти объяснение. Кровь — это ключ. И хотя ему жутко страшно становится от вида крови, именно кровь может ему напомнить. Как он захлебывался от крови… Как боль разрывала его тело на куски… Как над ним поднимались белые кроссовки, заляпанные кровью… Что такое кроссовки? И почему такой ужас от этого воспоминания? И такая опустошенность?
Если он углубится в эти картины, то свихнется. Что такое свихнуться? Кажется, свихнуться — это сойти с ума. Ум… что такое ум? Кажется, что-то внутри головы… Если ум — это что-то внутри головы, то как можно с него сойти? Немыслимо! Он никак не может этого понять. Но, может быть, это тоже важно.
Но если не будет этих картин, то опять каждый день будет похож на предыдущий. Он задохнется в этих четырех стенах. А так что-то интересное, что-то новое. Поиск… поиск чего-то важного… Он давно искал что-то важное. Вечно искал что-то важное… Кровь — это ключ. Ключ — это разгадка тайны. Это дверь в неведомое. Дверь в какой-то другой мир, совсем не такой, как его. Уходить в неведомый мир страшно. Страшно, но интересно. Кровь… кровь может приоткрыть эту дверь…
И заключенный стал размазывать кровь по сфинксу. Он был уверен, что зверь должен быть черным. Сфинкс должен быть именно черным. Черный
Охранник, принесший обед, пришел в ужас от вида окровавленного зверя. Едва поднос с едой не выронил. Смотрел на мужчину круглыми глазами. Тот — равнодушно смотрел на него. Было не до хамоватого полицейского. Надо было вспомнить. Вспомнить, почему кровь — это ключ? Вспомнить хоть часть из того, что сгорело в огне. И разыскать ее. Он всегда ее искал по другую сторону порога. Вечно искал ее взгляд и улыбку. Вечно искал и не находил. Вечно искал…
Парень оставил ему обед и ушел. Доесть не дали. Пришли какие-то незнакомые люди, грубо схватили его и крепко связали руки. Увели в другую комнату, без окон. С одинаковыми серыми стенами без рисунков. Комнату, где вообще не было звуков. Никаких. В прошлой комнате их почти не было. А тут вообще тишина. Его привязали к кровати за руки и за ноги. И ушли. Оставили. Выключили свет. Он остался в темноте. Вокруг ничего не осталось.
Иногда хотелось есть. Он просыпался, но не мог пошевелиться. Ужас охватывал его. Он все больше и больше слабел. Потом без сил забывался сном. Сном без сновидений. Потом опять просыпался в полной темноте. Еще больше хотелось есть. Еще меньше оставалось сил. Опять сон. Опять пробуждение в темноте. Еще сильнее голод. Опять забвение во сне.
Иногда кричал, но никто не отзывался. Где-то слышалось эхо его голоса. Но он таял. Темнота заглатывала его, все крепче и крепче захватывала в свои когти. Сознание угасало.
Сначала хотелось есть. Потом и это желание стало слабеть. Он уже терял разницу между сном и бодрствованием, потому везде была темнота и пустота…
Однажды появились какие-то звуки. Что-то всколыхнулось внутри. Сознание уцепилось за звуки, как утопающий за соломинку. Что такое соломинка он уже не помнил. Он просто из последних сил вслушивался. Просто, чтоб не утонуть во мраке. Чтобы не захлебнуться в слабости.
— …Сердце неровно бьется…
— Сколько дней он без еды?..
— …Как вы и сказали…
— Значит, скоро загнется.
Второй голос был довольный. Что-то всколыхнулась внутри. Что-то мучительное. Злое… мужчина вдруг понял, что мрак вокруг и утекающие силы — это не случайно… Что кто-то намеренно оставил его в таком положении… Но почему? Что он сделал? И этот голос он уже где-то слышал…
Мужчина упал… Его трясли… Когда очнулся на миг, увидел над собой какого-то толстяка… Потом пустота… потом его опять трясли… по телу бежали струйки чего-то горячего и липкого… опять лицо толстяка… он тряс перед ним какую-то бумагу и требовал что-то там сделать… что-то подписать… опять пустота… сил нет… никаких сил нет… вся одежда, похоже, промокла от чего-то горячего и липкого… перед глазами тот же белый лист… с красными пятнами… взгляд выхватил кусочек текста «…извиняюсь, что…»…
Перед глазами были толстяк и несколько крепких мужчин в черном… Вдруг вместо них появилась равнина с черной землей и бегущее на него войско… и то ощущение, ощущение спокойной злости и уверенности…
Он с трудом сел — мужчины в черном попятились. Протянул руку к листку. Толстяк поспешно кинул лист на пол возле него. И кинул длинный тонкий предмет. Ручку… черную гелевую ручку… Черную…
Мужчина вдруг улыбнулся. Сжал ручку в трясущихся пальцах. Несколько быстрых движений — и поверх текста лег чудной зверь. С львиным телом и человеческой головой. Головой женщины. Несколько штрихов поверх — и зверь становится все чернее и чернее. Черный сфинкс. Да, это именно он, Черный сфинкс. Он и должен быть таким… С руки скатилась красная капля и упала поперек сфинкса. Мир помутнел… пальцы разжались… с трудом уловил стук упавшей и покатившейся ручки… и темнота…