Моя судьба. История Любви
Шрифт:
А когда мама уходила домой с малюткой на руках, сиделка говорила ей, весело улыбаясь:
— До свидания, госпожа Матье. До скорой встречи!
Оправившись после родов, мама мужественно отправлялась в привычный путь из квартала Круазьер к центру города.
— Ничего, все наладится, — говорила она. — У меня есть верное средство против боли.
И она уходила прихрамывая. Однажды утром, разглядывая свою ногу, всю изъеденную язвами, мама промолвила:
— Когда-нибудь мне ее отрежут…
Я ужаснулась и сказала:
— Я принесу тебе мазь от аптекаря.
Мазь стоила 20 франков. Сейчас это для меня пустяки. Но тогда для нас это были огромные деньги.
— Может, он отпустит ее в долг, — с
— Тем хуже, — заявила я сестренкам, — будем меньше есть.
Когда позднее, много позднее — после того, что было названо «успехом маленькой Матье», — удалось наконец положить маму на операцию, на ее бедных ногах обнаружили 23 язвы. Я ей тогда сказала с грустью:
— Ох, мамочка! Ты у нас просто мученица! А она мне ласково ответила:
— Да нет! С чего ты взяла! Старшенькая моя. до чего ж ты боязлива, девочка. Если бы я, как ты, всего страшилась, меня б давно на свете не было!
Я это хорошо понимала. Но разве могла я поведать журналистам историю маминой болезни?!
Однажды один из них весьма учтиво со мной попрощался. Но слух у меня острый, и я услышала, как он сказал своему приятелю, который ждал его в коридоре:
— Очень мила. Но сущая идиотка!
Я безропотно снесла обиду. Он был прав, я тогда ничего не умела, особенно поддерживать беседу. Я походила на крольчонка, который впервые покинул свое убежище и замер, ослепленный лучами солнца. Я тоже впервые покинула свое захолустье и ни за что не хотела туда возвращаться. Я хотела покорить этот мир, где все, казалось, сверкало: глаза людей, юпитеры, автомобили, зеркала, драгоценности, улыбки. Этот мир представлялся мне олицетворенным чудом. Чудом, о котором я однажды молила всей душой. А когда оно — через 11 лет! — свершилось, я ухватилась за неслыханную удачу и твердо решила никогда ее не упускать. Я считала и поныне считаю, что если уж человеку улыбнулась удача, он не смеет ей изменять, он должен служить ей душой и телом. И каждое утро, открывая глаза, должен благодарить небо, ниспославшее ему счастливый случай.
Мама верит в Бога. Однажды мне кто-то сказал: «Вера — это единственная роскошь бедняков». Пусть так. Выходит, и у бедности есть свои преимущества.
Я думаю, мама в детстве была не так бедна, как мы. Однако она была гораздо несчастнее, потому что в нашей семье все любили друг друга. У нее, у Марсель-Софи, в те годы не было настоящего домашнего очага. Отец обожал ее, мать, без сомнения, тоже, но только на свой лад: она работала в кафе и жила собственной жизнью, и потому маленькую Марсель в детстве воспитывали бабушка и старшая сестра. Они жили тогда в Дюнкерке. Моя мама родилась недалеко от этого города — в Розендале, что по-фламандски означает «Долина роз». Война превратила ее в «Долину ужасов»… Но еще до войны, когда маме было всего 14 лет, судьба уготовила ей жестокое испытание: ее сестра заболела туберкулезом. Мама выхаживала сестру как могла. В ту пору — дело происходило в 1936 году — антибиотиков еще не было, туберкулезных больных лечили, вернее сказать, пытались лечить, прибегая к пневмотораксу. В конце концов, больную отправили домой. И маленькая Марсель таскала на себе большие кислородные подушки. На улице люди провожали ее взглядом и шептали вслед: «Она несет их своей чахоточной сестре!» Тогда все ужасно боялись заразиться, и потому даже подруги перестали к ней приходить. Но ей было все равно. Она тоже ни с кем не виделась и жила только одним: надеждой на выздоровление сестры. Она походила на человека, который стремится спасти утопающего и плывет, плывет из последних сил, с трудом поддерживая голову тонущего над поверхностью воды, а достигнув берега, с ужасом замечает, что. Кислород не помог, неминуемый конец наступил, и бедняжка испустила дух на руках у младшей сестры, которая
Когда мама рассказывала мне о своем детстве, я всякий раз думала, что ее судьба была куда горше моей: если мы даже и страдали от голода и холода, то на душе у нас было тепло, потому что мы жили дружной семьей. Она же, бедняжка, была так одинока.
А потом началась война. И мамина бабушка, которая родилась в 1848 году, говорила ей:
— Ну, я на своем веку уже две войны пережила!
Однако старушка и представить себе не могла того, что вскоре началось в Дюнкерке. Мама стала работать, она шила чехлы из брезента для железнодорожных платформ. Это занятие было ей по душе. Она любила трудиться и легко заводила подружек. Ей нравилось управляться с огромной иглой, а затем старательно натягивать готовый брезент!
27 мая 1940 года немцы бомбили город, чтобы помешать союзникам грузиться на корабли. Началось что-то ужасное. Всюду пылали пожары. Марсель и ее бабушка бросились в ближайший подвал. Старушка не разглядела в ночной темноте пучок электрических проводов. Она запуталась в них и не могла высвободиться. Девочка стала звать на помощь. На ее крики никто не отозвался. Напрягая все силы, она помогла бабушке подняться на ноги. Когда обе выбрались наружу. оказалось, что их дома больше нет, они остались в чем были. Всюду виднелись дымящиеся развалины.
Бомбардировки продолжались, несчастные переходили из одного подвала в другой, там искали спасения сотни людей. Когда весь этот кошмар кончился, пришлось разбирать развалины и вытаскивать погребенных под обломками людей. Девочка поместила свою бабушку в больницу, а сама, как и другие, бедствовала.
26 сентября 1940 года старушка умерла. Она упала с лестницы и сломала шейку бедра. Она упорно твердила:
— Миленькая моя Марсель, кто-то меня толкнул.
— Да нет же, нет! — утверждал главный врач. — Она сама упала.
Марсель была склонна верить своей бабушке, которая сохранила ясный ум: ей было 92 года, а она охотно припоминала различные события французской истории! От нее я и унаследовала, без сомнения, интерес к истории…
И вот маленькая Марсель осталась совсем одна; она решила отправиться в кафе, чтобы разыскать свою мать. Однако ее там уже не было. У хозяйки кафе было двое маленьких детей, один из малышей был очень странный: на него тяжело подействовала война. Он боялся дневного света, говорил, что свет режет ему глаза, и, как больной зверек, упрямо забивался в темный стенной шкаф. Его мать предложила девочке присматривать за ребенком: сама она весь день хлопотала в кафе, и у нее не оставалось ни одной свободной минуты. Девочка привязалась к несчастному малышу Она выводила его на прогулку Старалась вернуть к нормальной жизни. Мало-помалу он перестал бояться дневного света. Так проходили годы войны. А потом опять начались бомбардировки — шел уже 1944 год — и владелица кафе сказала девочке: «У меня в Авиньоне живет кузина. Поедем туда все вместе».
Скромные сбережения Марсель ушли на эту поездку. И вот девочка с севера Франции, никогда прежде не покидавшая родных мест, оказалась в Провансе, в городе, где некогда нашли себе прибежище римские папы. Там звучала южная речь и звенели стрекозы.
Приезжие поселились на улице Кремад. Теперь у матери маленького Раймона уже не было кафе, и она могла сама заботиться о своем сыне. Марсель пришлось искать другую работу. Из объявления она узнала, что мэрии требуется «молодая девушка со школьным аттестатом». Она тут же настрочила письмо и получила это место. Ей поручили заполнять хлебные карточки, которые еще не были тогда отменены. Она была очень расторопна и работала быстрее всех! За час заполняла рекордное число карточек, к тому же ни разу не потеряла ни одной карточки и легко уличала мошенников.