Моя Теодосия

Сетон Эни

Она положила по маленькой щепотке в каждую ноздрю и чихнула с некоторым шуточным сладострастием. Теодосия слегка улыбнулась.

– Вот и прекрасно, дитя мое. У тебя такая чудесная улыбка. Теперь давай присоединимся к другим дамам, которые, как я слышу, болтают по-французски, чтобы помочь бедной миссис Тюро. Я знаю, что в языках ты очень умела, а я, Аллах, нет. Поэтому ты должна помочь мне.

Она потащила Тео за собой, и они присоединились к другим дамам.

XVII

Так случилось, что на следующий день у Аарона

была назначена встреча в таверне «Юнион» в Джорджтауне, и, хотя это был чисто мужской обед, он настаивал, чтобы Теодосия сопровождала его. Но она так успешно ссылалась на головную боль и усталость, что он неохотно должен был уступить.

Его отсутствие дома было очень кстати. Было несколько свободных часов, которые она могла провести с Мерни. Но, как и где? Дождь продолжался. У реки невозможно. Она подумала, что можно было бы позвать его в меблированные комнаты, но отвергла это сразу же. Хозяйка была известной сплетницей и проявляла необыкновенное любопытство относительно поведения своих постояльцев.

Она закрыла дверь спальни и нервно ходила взад и вперед. «Не может же это прекратиться так просто, – думала она. – Если бы мы могли еще раз побыть одни, то я бы смогла перенести это потом. Мы еще так много не сказали друг другу. Только еще один раз – пожалуйста. Затем я буду хорошая, я обещаю это».

Выход из положения помогла найти Элеонора. Она постучала в дверь, чтобы спросить, как одевать ребенка, и когда Тео наконец открыла, подбежала к своей хозяйке.

– Боже мой, мадам, что случилось?

Скоро она знала обо всем. «Какая жалость! – думала она. – Итак, теперь ее красавец любовник должен был уехать. Папа вернулся, муж должен скоро прибыть, а любовник должен уехать. Мадам хочет попрощаться наедине: вполне естественно».

– Но это же очень просто, мадам. В лесу около Рок-Крик есть дом, где принимают парочки, которые оказались в таком же положении. Хозяин очень осторожен. Никто не будет знать, – сказала Элеонора.

Теодосия покраснела:

– Ты имеешь в виду, что это дом свиданий?

Служанка пожала своими крепкими плечами:

– Можете называть это как хотите. Но когда кто-то умирает с голоду, он не будет разглядывать ломоть хлеба очень внимательно, не правда ли?

– Полагаю, что да, – медленно сказала Тео. И какое это имело значение, если они будут вместе?

Она написала короткую записку и вручила ее Элеоноре, дав инструкции.

– Не беспокойтесь, мадам. Я все улажу. Как славно, что монсеньор, ваш отец, сегодня будет отсутствовать. Без кота мышам раздолье.

Теодосия вскочила на ноги.

– Придержи свой язык! – вскипела она. Элеонора от удивления открыла рот и замерла на месте.

Тео упала в свое кресло и закрыла лицо руками.

– Извини, Элеонора, иди теперь.

Она не могла объяснить, что грубые слова, сказанные служанкой, напомнили ей об умышленном обмане Аарона и принесли ей неожиданную и сильную боль. Ей становилось плохо от отвращения к себе; но еще больше была тоска по Мерни.

Мерни первым прибыл в дом около Рок-Крика и, пройдя необходимые формальности, с холодным отвращением снял комнату. Он знал репутацию этого места и был удивлен запиской Теодосии, в которой она указывала

место их встречи. В первый момент он почувствовал триумф. Определенно, это могло означать только одну вещь: молчаливая капитуляция. Приглашение провести их последние часы вместе, не в романтической дымке их дней около реки, а в откровенном осуществлении их страсти. Но после размышления он понял, что ошибался. Она выбрала это место потому, что не могла найти ничего другого. А другого и не было. Но затхлая и злобная атмосфера этого дома отталкивала его.

Он стоял у грязного разбитого окна в голой комнате, которую им предоставили, и увидел, как Теодосия, спрятав лицо под темной вуалью, вышла из кареты и неуверенно пошла к двери внизу. При ее появлении она тихо открылась.

«Это как в отвратительной французской пьесе, – подумал он с негодованием, – интрига и дрянное ухаживание. Фу!»

Комната пахла немытыми человеческими телами. Обстановка, откровенно практичная, состояла из кровати, стола и помойного ведра. Через тонкую перегородку, которая отделяла эту комнату от соседней, доносился визгливый смех, прерываемый мужским мычанием.

Мерни открыл дверь на резкий стук. Толстый хозяин вошел ухмыляясь. Теодосия, закутанная в плотную накидку, вошла за ним.

– Вот ваша маленькая дама, сэр. Вам нужно что-нибудь еще?

Мерни прижал Тео к себе.

– Да, разожгите огонь, – сказал он резко. – В этой дыре холоднее, чем в погребе.

Человек покачал головой:

– Не могу, сэр. У меня нет дров. Не было денег, чтобы нарубить летом. Тем не менее, людям, которые приходят сюда, огня не требуется. У них есть кое-что получше, чтобы согреться.

Мерни сжал кулаки, почувствовав, как Тео задрожала у него на груди.

– Убирайся! – закричал он яростно. Человек стремительно вышел. Дверь захлопнулась.

Тео отстранилась и жалобно посмотрела на него:

– О, Мерни, это ужасно. Я и не думала, что это будет так.

– Я знаю, – сказал он спокойно. – Что теперь об этом говорить. – Он развязал ленты на ее мокром плаще и положил его на источенную червями спинку кровати.

Она стояла молчаливо, еще более красивая, чем он когда-либо видел. На ней было простое платье из темно-голубого шелка, с которого Элеонора убрала все украшения, чтобы в случае неудачи его нельзя было узнать. Ее кожа на фоне темно-голубого отливала белым, как блеск на лепестках кизила, только щеки от волнения были слегка окрашены розовым. Ее бронзовые волосы свободно спускались на плечи, а маленькие пряди на висках завились от влаги.

Ее красота лишила его присутствия духа. Сладкая усталость разлилась по телу. Его руки внезапно задрожали. Он нахмурился и, резко повернувшись, зажег свечу на столе, намеренно возясь с кремнем и огнивом. Потом он вернулся к ней и потянул ее к кровати. Она застенчиво села.

– Здесь больше не на что сесть, моя дорогая, – сказал Мерни с мрачным юмором.

Она осмотрела грязную комнату. Колеблющееся пламя свечи освещало балки, с которых длинными клочьями свисала паутина и пыль. По полу бегали тараканы. Парочка в соседней комнате разразилась хриплой песней. Затем последовал звон бутылок. Глаза Тео наполнились слезами.