Моя Теодосия

Сетон Эни

Она присоединилась к Аарону в Филадельфии, оставив Вэккэмоу, полная надежд. Может быть, она больше уже не вернется сюда. Где-то на Западе ее ожидает новый дом, на время, пока она не поселится в великолепном дворце. Эта надежда скрашивала ее расставание с ребенком. О нем хорошо позаботится Элеонора. Она заверяла сына:

– Это ведь ненадолго, милый. Скоро твой папа привезет тебя ко мне.

Услышав эти слова, Элеонора воскликнула:

– Ради Бога, мадам, что вы хотите сказать? Не собираетесь же вы тащить малютку через эти ужасные горы?! Эти дикари убьют и его, и меня. Я не поеду.

– Да нет же,

поедете, моя дорогая Элеонора, – смеясь, ответила Тео. – Я знаю, вы ведь глаз не будете сводить с Гампи. Вы не представляете, какое нас ждет светлое будущее. Я не могу пока сказать вам, но вы должны мне поверить.

– Фу! – грубо фыркнула Элеонора. – Нет там никакого будущего, кроме хибарок, дикарей и волков.

Тео снова засмеялась и обняла ее:

– Вот увидите.

Аарон предупреждал ее о лишениях, и она спокойно готовилась к ним. Но в его обществе путешествие не казалось ей слишком обременительным. Правда, приходилось долго ехать верхом, а ездил он быстро, но в конце пути он всегда находил для них уютные комнаты для отдыха, где он останавливался год назад. А в Питсбурге их ожидала лодка, оборудованная для жилья. Она больше всего была похожа на ковчег с четырьмя комнатами, стеклянными окнами и очагом. Когда Тео выразила свое восхищение, он только засмеялся.

– Погоди до острова Бленнерхассетов, там действительно есть чему удивляться.

Пока они плыли по Огайо, он рассказывал ей об эксцентричном и богатом ирландце, который построил себе дворец в глуши. Герман Бленнерхассет с женой душой и телом преданы их делу.

– И так на всем Западе, – с удовлетворением заметил он. – Генерал Уилкинсон обещал прислать войско, генерал Джексон и Нашвиле им симпатизировал, Джонатан Дэйтон и Даниэл Кларк сочувствовали их делу. В Новом Орлеане, воротах в Мексику, у Аарона был триумф за триумфом, там он одержал победу не только над испанцами и французами, но даже над католической церковью.

Конечно, он не всем одинаково излагал свои цели. В его плане много составляющих частей: для самых робких – просто колонизация Бастропских земель на реках Вашита, для других – раздоры и союзы на Западных территориях, и лишь немногих, обладавших достаточной мудростью, он посвящал в свой окончательный план – освобождение Мексики от испанского господства. Бленнерхассеты были в числе избранных.

В тысяче милях от цивилизации предприимчивый ирландец сумел создать на своем острове земной рай.

Девственный лес был вырублен, и из дерева были построены затейливые сооружения – беседки, лабиринты. Еще там были пруды и несколько неудавшихся фонтанов, свидетельствовавших о том, что знание физики у Бленнерхассета уступало его амбициям. Он привез семена травы и плодовых деревьев из Англии, создав множество лужаек и насадив сады из персиков и груш.

В центре острова он построил двадцатидвухкомнатный особняк, состоящий из трех зданий, связанных между собой крытыми переходами. Обставлен же он был, как заметила Тео, так, что затмевал Ричмонд-Хилл в его лучшие времена. Все это обошлось ему в шестьдесят тысяч долларов, не считая стоимости рабов, чей непрерывный труд воплотил его мечты в жизнь.

Когда их плавучий дом пристал к берегу острова, Тео была даже больше поражена, чем ожидал Аарон. Пристань была построена и раскрашена в виде огромного лежащего льва,

а на площади позади него собралась целая орда негров, махавших руками и выкрикивавших радостные приветствия. А когда Тео с Аароном сошли по трапу на ковровую дорожку, которая вела к дому, негры стали бросать им розы и маргаритки с явно отрепетированной точностью.

От толпы отделились две странные фигуры, мужская и женская. Эти двое вышли вперед и поклонились. Мужчина почтительно поцеловал руку Тео.

– Добро пожаловать, мэм, – сказала миссис Бленнерхассет и значительным шепотом добавила: – Мы приветствуем нашу будущую государыню.

Пораженная и сдерживавшая желание рассмеяться, Тео бросила быстрый взгляд на Аарона. Глаза его смеялись, но она видела в них и выражение удовлетворения. Она слышала, что Герман Бленнерхассет назвал его «сир», и заметила, как Аарон поклонился в ответ.

Отец подал ей руку, и она пошла по ковровой дорожке. Тео изобразила величественность, на которую только была способна.

– Пускай играют, это доставляет им удовольствие, – сказал Аарон ей на ухо. – Когда-нибудь это будет вполне серьезно.

– Я постараюсь им подыграть, – ответила она. – Но у меня голова кругом идет от всего этого. Боюсь, что я еще не усвоила царственные манеры. Какое положение они займут в нашей… нашей империи?

– Они получат герцогское достоинство, и я обещал сделать его министром двора Сет Джеймас. Он хочет этого больше всего.

Она улыбнулась. Невероятно, фантастично, но все же возможно. Интересно, Жозефина тоже улыбалась, когда ее «маленький капрал» говорил ей: «Когда-нибудь я стану императором Франции, мой брат – королем Голландии, а другой брат – королем Вестфалии?» Они тоже начинали в неизвестности, ведомые одной верой, безграничной верой Бонапарта в свою судьбу. А здесь было большее, чем мечта, – какой-то ощутимый результат, воплощение амбиций Аарона.

За то время, что она провела на острове, Аарон приходил и уходил, вербуя сторонников в приречных районах. Он часто приезжал домой, а с ним прибывали новообращенные – жители лесной глуши, следопыты, плантаторы из района Нового Орлеана, французы, испанцы, даже солдаты в бело-синей форме армии Штатов. Однажды прибыл сам генерал Уилкинсон, важный и болтливый, с узкими глазами. Он не понравился Тео, но она обращалась с ним с осторожной вежливостью, зная, что это самый близкий сподвижник Аарона, и жизненно необходим для успеха дела.

Бленнерхассетов она полюбила. Как можно было не полюбить людей, которые благоговели перед ее отцом, и она вызывала у них бурные восторги, словно королева!

Одежда их уже не казалась ей смешной. Она придерживалась ирландской моды двадцатилетней давности. Миссис Бленнерхассет в своих платьях с кринолином и шляпах со страусовыми перьями выглядела лишь немного менее эксцентричной, чем ее муж, страдающий близорукостью, в коротких штанах, с напудренным париком, всегда сидевшем косо на его голове, когда он бегал туда-сюда по своему имению. Может быть, было не так уж плохо, что он не мог за двадцать шагов отличить человека от лошади, потому что его леди иногда бросала на Аарона такие взгляды, которые нельзя было объяснить одним почтением к царственной особе. Сама Теодосия однажды была смущена, случайно зайдя в библиотеку и застав там нежную сцену.