Моя ужасная няня

Брэнд Кристианна

Дверь открыл Хоппитт.

– Я пришёл расследовать, – заявил констебль Фиггс.

– Расследовать что? – поинтересовался Хоппитт. Сияя самой лучезарной улыбкой дворецкого.

– Юный Брокли, – пояснил Фиггс, – пропал. Предположительно съеден.

– Съеден? – воскликнул Хоппитт, и коронная улыбка сбежала с его лица.

– Употреблён в Пищу на данной территории, насколько я понимаю, – пояснил констебль, с интересом оглядываясь по сторонам.

– Следуйте за мной, – произнёс Хоппитт и повёл представителя закона в гостиную. Его лицо было торжественно-спокойным, только ужасно бледным.

– К вам уголовный

департамент, – доложил он Браунам, распахивая дверь гостиной и впуская констебля внутрь, и тут же помчался за Суконную Дверь, чтобы рассказать всё остальным Слугам.

– Impossible! – воскликнула Селеста по-французски, что означало «невозможно!». На английском оно означало то же самое, только звучало иначе.

– А по-моему, от них всего можно ожидать, – заметила Эллен, хорошенько обдумав новости.

– Съели на обед! – в ужасе прошептали Элис-и-Эмили.

– Немудрено после всего этого Сбалансированного Питания! – негодующе буркнула Кухарка.

Евангелина ничего не сказала, но, бросив взгляд в зеркало на свою пухлую фигурку, решила с этого дня сесть на диету.

В гостиной констебль Фиггс объяснил, в чём дело, и мистер Браун отправился в детскую. («Но я уверена, – сказала миссис Браун, – что они не могли так ужасно поступить».) Дети пришли в гостиную и выстроились перед констеблем.

– Мне тута доложили, – сообщил констебль Фиггс, укоризненно глядя на детей сверху вниз, – что вы съели юного Брокли на обед.

– Нет, мы его не съели, – возразили дети. – Он оказался очень жёсткий. Наверное, недостаточно Сбалансированный. – И невинно добавили, что всего лишь делали то, что им было сказано делать.

– Что же вам было сказано? – вскричала миссис Браун. – Кто мог сказать вам съесть Пузана Брокли?

– Няня Матильда, – почтительно пояснили дети.

– Няня Тидя, – повторило Дитя.

– Няня Матильда? Велела вам съесть юного Брокли?.. – недоверчиво воскликнул констебль Фиггс.

– Да, она так и сказала, – ответили дети.

– Тяки казя, – подтвердило Дитя.

– Но что именно она вам сказала? – спросили хором констебль Фиггс, мистер и миссис Браун.

– Она сказала: «Брокли на ланч», – ответили так же хором дети. Только Дитя, конечно, сказало: «Бьёкинаянь».

– Брокли на ланч? – задумался констебль Фиггс и довольно долго стоял молча и неподвижно, глядя на носки своих больших чёрных сапог. Потом он достал маленькую чёрную записную книжку, лизнул кончик большого чёрного карандаша и вывел: «Расследование Вспышки Людоедства в Сельском Районе» и дописал большими чёрными буквами: «ДЕЛО ЗАКРЫТО». Потом закрыл записную книжку и отбыл.

– Вот видишь! – сказала миссис Браун, радостно улыбаясь мужу. – Я знала, что дети не могли так ужасно поступить.

Глава 8

ВСЕХ детей есть тётки, и среди них, как правило, всегда найдётся одна, воистину внушающая трепет, – тётка или даже двоюродная бабушка. Вот и у детей Браун была такая воистину ужасная двоюродная бабушка –

Аделаида Болль.

Двоюродная бабушка Аделаида Болль была чрезвычайно грозной пожилой особой: очень тощая и длинная, со злобными маленькими глазками, как у носорога. Нос у неё тоже немного походил на носорожий – в смысле, на носорожий рог, – только загибался не вверх, а вниз. Аделаида Болль знала весь катехизис наизусть и обычно заставляла детей – нарядно одетых, разумеется, – вставать перед ней и повторять его по памяти. Но, к счастью, детей в семействе Браун было так много, что расспросы никогда не уходили дальше «Как тебя зовут?» – потому что, добравшись до Арабеллы, Клариссы, Сары, Джоанны, Тимоти, Дэниела (это ещё не доходя до Дитя, Крохи и Ириски с Изюмкой), тётя Аделаида так уставала от этого количества имён, что никаких вопросов больше не задавала.

По некоторым причинам мистер Браун немного волновался по поводу предстоящего визита.

– Надеюсь, дети будут хорошо себя вести, – сказал он.

– Конечно же – а как иначе? – удивлённо отозвалась миссис Браун.

– Почему ты так уверена? – спросил мистер Браун с не характерной для него мрачностью. Обычно он был весьма жизнерадостен, но иногда сильно беспокоился, что тётя Аделаида Болль откажется от своего обещания оставить семье Браун все свои деньги. А ведь на такую ораву детей и людей, присматривающих за ними, на большой дом, где все они могли разместиться, уходила просто прорва денег. – Мне бы не хотелось, чтобы дети её обидели, – пояснил он, – ведь она такая добрая. В самой глубине души.

– О, я уверена, они её не обидят, – принялась убеждать его миссис Браун.

– А помнишь, что было в прошлый раз? – спросил мистер Браун. – Они привязали верёвками её экипаж к ограде, и когда тётушка собралась выезжать, благосклонно махая нам на прощание, то обнаружила, что повозка не трогается с места. И нам пришлось сделать вид, что это с её лошадьми что-то случилось. А потом она потратила сотни фунтов на ветеринара, чтобы тот их вылечил от упадка сил, и не смогла себе позволить подарки детям на Рождество…

Однако мистер Браун тут же признал, что последнее пошло детям на пользу.

– На этот раз они будут паиньками, – сказала миссис Браун. – Няня Матильда заставила их пообещать, что они будут делать ровно то, что им скажут.

Тем временем в классной комнате наверху Эллен приходилось нелегко. Потому что дети за столом делали ровно то, что им говорили. Когда она сказала: «Вы обязательно должны всё доесть», они попытались сгрызть тарелки. Когда Эллен попросила передать картошку, дети передали картошку, но не блюдо, на котором она лежала, а когда она попросила маслёнку, ей вручили маслёнку без масла. Уходя из комнаты, Эллен, уже просто в отчаянии, напомнила детям: «Теперь вы должны надеть свою самую нарядную одежду».

– На кого мы должны её надеть? – поинтересовался Саймон, когда она ушла.

– Может быть, не «на кого», а на «что»? – озадачилась Сюзи.

– Этого мы не знаем, – задумчиво сказала Кристианна. – Эллен просто сказала: «Надеть свою самую нарядную одежду».

– Я надену свою на столик в прихожей, – придумала Джейси. – Пусть тёте Аделаиде будет приятно.

– Я свою надену на рояль, – решила Хелен. – Его круглые ножки будут прелестно смотреться в моих кружевных панталонах.

– А я – на Ириску, – воодушевился Каро.