Моя вечная жизнь
Шрифт:
Досада – это еще было мягко сказано. Беда! Катастрофа!!!
Если мой внутренний компас настолько сбился, что мне кажется сексуально привлекательным ярко выраженный педик, могу ли я надеяться отыскать в толпе людей одинокого вампа, руководствуясь исключительно своим женским инстинктом?!
– Какая хорошенькая у тебя подвесочка, милочка! – сказал тем временем Марик, клюнув пальцем в безупречном французском маникюре мой защитный целлофан. – От Тиффани?
От них, родимых, – буркнула я.
Я расстроилась и никак не
– А у меня браслетики!
Марик хвастливо побренчал серебряными обручами и наконец опустился на скамью, ввинтившись крепким поджарым задом между улыбающейся Галиной и насупленным усачом.
– Ну, что тут происходит? – моя соседка с любопытством посмотрела на сцену.
– Гадкий Арлекин бьет палкой бедненького Пьеро! – с негодованием сообщил Марик.
Он привстал и голосом судебного обвинителя выкрикнул:
– Арлекин – фашист! Гомофоб!
Галка хрюкнула и спрятала смеющееся лицо в ладони.
– Потише, пожалуйста! – сердито багровея, пробасил усатый дядя-морж.
– Сам потише! – отмахнулся Марик.
Чувствовалось, что он парнишка заводной.
– Давайте смотреть, – примирительно попросила я.
– Нет, ну, правда же, он противный? – не унимался наш голубой Чингачгук, критикуя Арлекина. – Толстый, небритый и одет, как пугало! Что это за сочетание цветов, фу, какая безвкусица!
Усатый дядя фыркнул, как самый настоящий морж.
– Марик, или ты сей же миг заткнешься, или в следующую минуту тебя побьют! – прерывающимся от смеха голосом сказала Галина.
– Умолкаю, умолкаю!
Он действительно затих – не иначе обиделся.
– Мало тут было клоунов? Ты еще одного привела! – шепотом попеняла я соседке.
– А что? С ним весело!
Я огляделась. Вокруг действительно были сплошь радостно улыбающиеся лица.
– Что-то я неважно себя чувствую, – сказала я рыжей. – Пойду, пожалуй, а вы развлекайтесь!
– Ладно, увидимся дома, – кивнула Галина, не отрывая взгляда от сцены.
Я подхватила с пола свою сумку и встала.
– Уже уходим? – высунулся из-за соседки по-индейски чуткий голубой Чингачгук.
– Только я. А вы остаетесь!
Наступая на ноги сидящим и ежесекундно извиняясь, я пробилась к краю ряда, спустилась с трибуны, прошла к выходу из зала и там остановилась.
– Вот это грамотно! – похвалил меня внутренний голос.
Лучше, чем от дверей, зрителей на трибуне было видно только со спортивно-сценической площадки. Присоединяться к Биму и Бому у меня не было никакого желания, да и не взяли бы меня клоуны в свою буйную компанию. Поэтому я осталась у входа, неторопливо и тщательно сканируя взглядом заполненную трибуну по направлению от ближнего ее края к дальнему.
Примечательные мужчины в зале присутствовали!
Время от времени мой взгляд цеплялся за интересное лицо, и тогда я удваивала внимание, пытаясь понять, есть ли у этого мужчина спутница
Человек пять показались мне заслуживающими того, чтобы сойтись с ними поближе. Все-таки сексуальные флюиды – не радиоволны, а женское чутье – не радар, и на большом расстоянии малоэффективно! Я решила, что задержусь на входе до конца представления, чтобы эти пятеро после шоу прошли мимо меня. Людей в зале много, в дверях образуется затор, и у меня будет время рассмотреть подозреваемых. Возможно, я даже смогу к ним прикоснуться, и это будет лучшей проверкой, чем бесконтактный осмотр.
Мощное физическое влечение – вроде электричества: тоже случаются скачки напряжения, образуется ток и происходят разряды. Не уверена, что сравнение точное, так как слишком мало знаю об электричестве (на школьных уроках физики я читала под партой Мопассана и Стендаля). Зато мне хорошо известно, что такое влечение, так что можно надеяться – я что-нибудь такое почувствую.
Только бы публика не повалила в другую дверь – в противоположном конце зала!
Обеспокоенная, я посмотрела туда и увидела… настоящего Алого Ангела!
Он стоял в потоке света – темный силуэт, окруженный багряно-золотым ореолом. Я отчетливо видела сияющую ауру – она очерчивала мужскую фигуру тонкой красной линией!
Не веря себе, я смотрела на мифическое создание до тех пор, пока глаза не заслезились и черный силуэт в алом контуре не расплылся кляксой. Тогда я моргнула, и наваждение исчезло.
Алый Ангел обернулся самым обычным человеком в красном целлофановом плаще. Фантастическим его вполне прозаический вид делал закатный свет, затопивший проем открытой двери. Она закрылась, и чудо закончилось.
– Финита ля комедия, – разочарованно пробормотал мой внутренний голос.
Но как раз комедия еще продолжалась.
Белый и Рыжий клоуны дошли до классического эпизода одномоментной порчи чистого костюма и красивого торта путем принудительной стыковки низа первого с верхом второго.
– Ах! – дружно выдохнула публика.
Аппетитного кондитерского изделия мне было так жалко, что я едва не закричала, как Марик: «Фашисты! Тортофобы!» И, чтобы не испытывать на прочность свою нервную систему и голосовые связки, отодвинулась подальше, закрыв себе вид на сцену дверной створкой.
После этого о происходящем на площадке могла только догадываться по разнообразным немелодичным звукам, производимым клоунами, и массовым приступам смеха у зрителей. Гомерический хохот благодарной публики усиливало эхо. В спортзале оказалась прекрасная акустика.