Моя жизнь- это мы
Шрифт:
– Вы оба уже начинаете меня утомлять, - произнес Фирс обыденным тоном, глядя куда-то перед собой.
– Леха, я попросил.
– Я понял, Гриш. Но тебе не кажется, что Лена сейчас не очень-то хочет с тобой разговаривать?
– Ты ее адвокат?
– А если и так? – спросил он, повернув к брату лицо.
– Нет, я все-таки не понял… я чего-то не знаю? – не унимался старший.
От их препинаний у Лены закружилась голова.
– Перестаньте, - попросила она. – Гриша, ты зря приехал. Я не скажу тебе ни сейчас, ни в следующий раз ничего нового, помимо того, что уже говорила.
Мужчина снова смягчился. Она опять завладела его вниманием. Теплый лоб прикоснулся к ее. Пальцы с болезненной нежностью прошлись по щеке.
– Лен, я люблю тебя, дурочка ты моя, ты понимаешь это? – спросил Гриша, совершенно не щадя ее нервы.
Как он может ей говорить такое после всего, что сделал? На глазах стали наворачиваться непрошеные слезы, так что пришлось закусить нижнюю губу.
– Отпусти меня, - снова попросила она, причем вышло так жалобно, что стало жаль саму себя.
Послышался перестук пальцев о крышу ее машины, пальцев Фирса.
– Хорошо, солнце, сейчас так и сделаю. Но не думай, что я намерен легко сдаться. Да, я совершил ошибку, признаю это, но готов вымаливать прощение, чтобы все вернуть. Просто дай мне шанс снова заслужить твое доверие.
Боже, ей сейчас будет плохо. О каком доверии он говорит? Если бы она могла произнести хоть слово, то непременно спросила бы вслух. Да только слезы слишком близко подступили к горлу.
– Гриш, ты сейчас задушишь ее, - вступился Фирс и, надо признать, сделал это очень вовремя.
Наклонившись к лицу Лены, Гриша коснулся губами ее щеки и тихо повторил, прежде чем отпустить:
– Я люблю тебя, малышка, не забывай это.
Она вырвалась из его душных объятий. Не оборачиваясь, прошла через дверь железных ворот. Зашла в дом. Завернула в ванную комнату. И только после этого позволила себе разрыдаться.
***
Леша и не знал прежде, что способен на такие эмоции. Он злился на собственного брата, а также на свои чувства, потому что каким-то чудным образом испытывал ревность, к которой не привык и на которую вряд ли имел право. Уж слишком неприятно было смотреть на то, как к Лене прикасаются руки другого, пусть и бывшего, пусть и брата. Черт, да он ревнует! Когда такое с ним было? Вместе с тем он чувствовал себя лишним. И только лишь растерянность самой девушки заставляла его оставаться рядом с ними. Повела бы она себя по-другому, не смотрела бы на него с немой просьбой о помощи, он бы не стал вмешиваться.
Когда за Леной закрылась железная дверь массивных дачных ворот, Гриша достал из кармана сигареты, вынул одну из пачки и прикурил.
– Ты чего лезешь? – бросил ему брат, прищурив один глаз из-за едкого дыма тлеющей сигареты. – Никак не пойму твоего рвения.
– По-твоему, я должен стоять в стороне и смотреть, как ты ее изводишь?
– Да какое тебе вообще до нее дело?! – вскипел тот, требуя ответа.
Леша подумал о том, что нет больше смысла изворачиваться и лгать. Хотя бы в том, что касалось его самого. Но и изливать душу брату в отношении Лены тоже не хотелось.
– Значит, есть дело, - спокойно ответил он, встречаясь глазами с хмурым взглядом.
–
Вот тут уже встала серьезная дилемма: сказать правду или соврать так же, как и Лена? Да он бы и рад сказать правду, только в этом случае выставит девушку не в лучшем свете. Что первое, что второе – оба варианта не казались правильными.
– Ты не веришь словам Лены?
– Я поверю твоим словам.
– Гриш, я не хочу ссориться.
– Я тоже. Потому тебе лучше сказать мне так, как есть.
Прежде чем найти ответ, Леша за короткий отрезок времени перебрал в голове не один вариант.
– Мы друзья, - наконец ответил он без зазрения совести.
– Друзья, - хмыкнул брат.
– Тебя что-то смущает? – спросил Фирс, начиная злиться от такого допроса с пристрастием. Еще немного, и он действительно выдаст все, как есть.
– Вообще-то да, если учесть, как ты умеешь «дружить» с женщинами. Дон Жуан ты хренов.
С этой фразу Лешу слегка понесло:
– Как странно. Странно, что тебя ничего не смущало, когда ты трахал Лизу, пока Лена ждала тебя дома…
Пальцы обоих рук брата оказались на его куртке раньше, чем он успел договорить. Приподняв за воротник, Гриша придавил Фирса спиной к машине.
– Брат, не выводи меня, по-хорошему предупреждаю, иначе мы действительно поссоримся. И лучше держись от Лены подальше, ясно? Она все равно снова будет моей.
– Ты в этом так уверен?
Несколько долгих секунд они буравили друг друга тяжелым взглядом, пока Гриша не сдался. Со злостью толкнув Лешу кулаками в плечи, он выругался, отошел в сторону и повернулся к нему спиной. На эти грубые жесты Фирс не злился и не собирался отвечать тем же, потому что слишком хорошо понимал брата. Поправив ворот куртки, он подошел к нему и встал рядом, засунув руки в карманы джинсов так же, как это сделал старший. Перед ними уходила вдаль извилистая проселочная дорога, а также дачные заборы и дома, дома, дома.
Когда-то в детстве они часто ссорились, порой даже дело доходило до драк. Обычное дело. Со временем стали настоящими братьями. Они научились друг другу уступать, понимать один другого. Сейчас же стоило одному о чем-то попросить, как второй всегда был готов прийти на помощь. Почти всегда. И еще ни одна ситуация не вставала между ними так, как это происходило сейчас. Лешу это угнетало. Он чувствовало, как они отдаляются. Понимал, что решение их проблемы у него в руках. Но это значило бы отказаться от Лены. Только вот нежелание этого, до ломоты в напряженных мышцах, до натяжения нервов, до кома внутри грудной клетки, перевешивало даже кровные узы. И именно сейчас он понял это особенно остро, что не могло не пугать своей новизной.
– Я люблю ее, - в который раз повторил брат, не поворачиваясь к Леше лицом.
– Я верю. А Лизка?
– С ней все кончено.
– Надолго ли?
Когда тишина затянулась, Фирс решил высказать свое мнение:
– Не думаю, что она сможет тебя простить.
– Я тоже не очень на это рассчитываю, если честно. Потому и просил твоей помощи.
– Прости, но я отказываюсь в этом участвовать. Не прощу в первую очередь себе, если все повторится. Лена хорошая девчонка и заслуживает только лучшего.