Моя жизнь со Старцем Иосифом
Шрифт:
Глава вторая. НА СВЯТОЙ ГОРЕ
Пламенный новоначальный
Целью Франциска было поступить в послушание к какому-нибудь подвижнику, который совершал бы бдение всю ночь и занимался молитвой и трезвением. Он говорил себе: «Пойду искать человека, который питается травой, а не хлебом», — поэтому сразу направился в пустыню Святой Горы, на отлогие склоны юго-западной оконечности полуострова. Это каменистые, безводные, обрывистые, труднодоступные места, где расположено большинство скитов и жилищ пустынников. [88]
88
Как и всякий новоначальный, юный Франциск, решив посвятить себя Богу,
В пустыне он бродил по ущельям и пещерам и если слышал, что где-то находятся духовные люди, подвижники, пустынники, то бежал туда, как молодой олень, чтобы найти источник для утоления духовной жажды (см. Пс. 41:2). Как он писал сам: «Мы стали искать, звать, плакать. Не пропустили ни горы, ни дыры, ища непрельщенного наставника, чтобы услышать слова жизни, а не праздные и тщетные… Я смотрел, где есть жизнь, где могу приобрести пользу душе». [89]
Франциск еще в миру, по просвещению от Бога, из чтения книг и из своего опыта подвижничества, когда испытывал себя, сможет ли стать монахом, постиг, каким должен быть настоящий монах. Он стремился найти такого духовного наставника, у которого можно было бы научиться строгому монашескому жительству, Небесному созерцанию и деланию. Нам, своим ученикам, он говорил так: «Монашеская жизнь состоит не в том, чтобы удалиться из мира, прийти сюда, на Святую Гору, и постричься в монахи. Это сделать легко. Суть же в том, чтобы найти Старца, который тебя научит, как приобретается благодать Божия, как обретается, раскапывается, обнаруживается драгоценная жемчужина. Тот, у кого нет молитвы, нет Иисусовой молитвы, нет трезвения, не может называться монахом. Ведь без трезвения не бывает очищения. Следовательно, внешне мы можем быть монахами, а по сути — нет. Внутри мы — не монахи. Мы еще не возродились, еще не познали особой благодати монашеской жизни».
89
Письмо 26.
* * *
Но Франциску не удалось найти таких подвижников, о которых он читал в книгах. Возможно, потому, что, как ему говорили, такого рода подвижники исчезли. Были такие, которые вкушали пищу один раз в день, но не только траву. И он нашел лишь одного, который соблюдал девятый час. [90] Конечно, телесный подвиг — это только одна из сторон духовной борьбы, но по нему можно судить об общем духовном произволении подвижника. Ибо тот, у кого есть произволение подвизаться в вещественном, как правило, имеет произволение подвизаться и в духовном.
90
То есть, согласно церковному уставу для монахов, не вкушал пищу до девятого византийского часа, соответствующего нашим трем часам пополудни.
Франциск не нашел того, о чем читал в житиях святых, когда был в миру, и это его сильно опечалило. Как он сам говорил позже: «Затрудняюсь вам рассказать о слезах и боли моей души и возгласах, от которых раскалывались горы: день и ночь я плакал о том, что не нашел Святую Гору такой, как о ней пишут святые». [91]
Но Франциск не стал сидеть сложа руки. Он продолжал искать, бродя по всей Святой Горе от пещеры к пещере, в надежде найти такого подвижника, который, возможно, был неизвестен другим. Он искал человека, который показал бы ему подвиг больший, чем уже известный ему. Но найти не смог: может быть, тот не открылся ему. Тем не менее Франциск побывал у всех старцев-пустынников, которые могли принести ему хоть немного пользы.
91
Письмо 37.
* * *
Так он нашел строжайшего безмолвника — девяностолетнего Старца Герасима. Этот удивительный подвижник упражнялся в умной молитве. Он рассказал Франциску, что семнадцать лет провел на вершине скалы. Претерпевая не только страшный зимний холод, но и удары молний, разрывавшие одежду и обжигавшие его самого, он проявлял крайнее терпение. Сражался Старец Герасим и с бесами, оставаясь неколебимым
Застал Франциск и отца Игнатия, опытного духовника девяноста пяти лет, давно уже слепого, советовался с ним и слушал его духовные наставления. Этот Старец всегда давал Франциску мудрые отеческие советы. В частности, он говорил: «Кто будет работать в молодости, у того будет пища в старости. Сейчас, пока ты молод, молись, постись, подвизайся, делай поклоны, чтобы тебе было что поесть, когда состаришься». Кроме дара подавать драгоценные советы, он имел еще удивительное свойство: вместе со словами от его уст исходило прекрасное благоухание. От Иисусовой молитвы, которую он произносил умно и непрестанно, уста его благоухали, и всякий рад был говорить с ним вблизи его уст.
Ходил Франциск и к известному подвижнику Старцу Каллинику, жившему в пустыне близ скита Катунаки. Он был значительной личностью, о нем говорили как о святом. Старец Иосиф позднее описал его так: «Прекрасный подвижник. Сорок лет затворник. Упражняющийся в умном делании и вкушающий мед Божественной любви. Ставший и для других полезным. Ему было дано вкусить восхищение ума». [92]
Однако по неизвестным причинам Старец Каллиник не передал Франциску умную молитву. Когда новоначальный спросил его, как ему самому приступить к умному деланию, тот дал неутешительный ответ, что только после его смерти Франциску придет время этим заняться. Франциск пробыл там в послушниках месяц, но не найдя того, что искал, ушел.
92
Письмо 11.
Нашел он и одного слепого старца в Катунаках, который говорил непрестанно: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя. Господи, помилуй мя». Когда он хотел отдохнуть, то произносил это внутри себя. А после телесного отдыха начинал снова: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя. Господи, помилуй мя». Франциск ходил к нему за советом, открыть свои помыслы, а тот говорил ему: «Дитя мое, дитя мое — Иисусова молитва! Иисусова молитва, дитя мое! Господи Иисусе Христе, помилуй мя. Господи, помилуй мя…»
Еще он нашел подвижника, жившего в пещере, который плакал семь раз каждый день. Таково было его делание. Ночь же он проводил в слезах всю. И подушка его была всегда мокрой. Он не хотел, чтобы кто-то постоянно был рядом с ним, дабы не прерывался его плач. Поэтому послушник лишь навещал его два-три раза в день. Он спрашивал:
— Старче, почему ты столько плачешь?
— Когда, дитя мое, человек созерцает Бога, у него от любви текут слезы и он не может их сдержать. [93]
Другой отец-аскет рассказывал Франциску, что дал однажды антидор нагим подвижникам, которые были невидимы. [94] А еще один — что он причастил их, когда служил литургию в полночь. Встретился Франциску русский отшельник, много лет живший на вершине горы и раз в десять лет спускавшийся, чтобы встретиться с другим пустынником. Он сказал Франциску, что теперь как раз пришел сюда, ожидая этой встречи, и таким образом Франциск должен был увидеть пустынника. Но, видимо, тот умер в пустыне, и Франциск его не встретил. Все эти подвижники благоухали, как святые мощи.
93
Там же.
94
На Афоне бытует предание о нагих подвижниках: семь (или двенадцать) аскетов живут в пустынных местах Святой Горы, скрываясь от всех людей, пребывая в непрестанной молитве за весь мир и в подвиге настолько суровом, что не имеют ни постоянного жилища, ни одежды. Когда один из нагих подвижников умирает, остальные приглашают восполнить их число того афонского монаха, которого изберут сами. По благодати Божией они обладают способностью быть невидимыми для людей. Рассказ о них см. также в гл. V.
Позднее Франциск говорил: «Были и многие другие созерцатели, которых я не удостоился увидеть, так как они скончались за год или два до моего прихода. И мне рассказывали об их чудесных подвигах, ведь я этим непрестанно интересовался. Я шаг за шагом обходил горы и пещеры, чтобы найти именно таких». [95]
Когда новоначальный все это видел и слышал, в нем еще больше разгорался огонь. Он расспрашивал, как они едят, как молятся, что видели, что постигли. Он всегда спешил к тем, кто умирал, дабы видеть и слышать, что они говорят. Один говорил, что видит Богородицу, другой — что видит ангелов. Перед смертью они имели Божественные видения, поскольку Бог хотел, чтобы душа, которую он принимает, была спокойна.
95
Письмо 11.