Моя жизнь среди индейцев
Шрифт:
Когда взошло солнце и народ зашевелился, Чудак встал и пошел по направлению к лагерю, иногда останавливаясь и оглядываясь, иногда бегом или же медленным шагом, глядя на землю. Так он подошел к палаткам и большой толпе народа, которая стояла и смотрела на него. Он сделал вид, что не замечает ее и продолжал идти прямо вперед. Люди расступились, чтобы пропустить его, и последовали за ним. Он остановился перед какой-то палаткой у костра, на котором жарилось мясо и сел. Женщины, присматривавшие за мясом, разбежались. Вокруг него собрались люди, они стояли и разговаривали. Очевидно, они считали его сумасшедшим. К нему подошел мужчина и задал ему много вопросов на языке жестов. Он не отвечал и только иногда указывал на реку. У мужчины был шрам на левой щеке. Чудак понимал,
Вскоре Чудак выяснил, что вождь со шрамом на лице очень жестокий человек. У него было пять жен — первая старше его и очень уродливая. Остальные были славненькие молодые женщины, одна очень хорошенькая. Старая жена дурно обращалась с остальными, заставляла их работать все дни напролет. Иногда она их била. Когда она жаловалась вождю, тот тоже бил их или хватал двух женщин и стукал головами. Женщинам жилось очень плохо. Юноша не мог удержаться, чтобы не заглядываться на самую молодую из жен, такую хорошенькую и грустную. Он всегда ходил неподалеку от того места, где она работала, и часто встречался с ней в лесу, когда она собирала дрова, и тогда они улыбались друг другу. Прошло много дней, и он как-то вечером застал ее в лесу одну. Теперь настал его час; он быстро рассказал ей знаками, кто он, что он не сумасшедший и одиночкой отправился в военный поход, сказал, что любит ее и огорчается, видя, как с ней дурно обращаются. Юноша спросил, согласна ли она уйти с ним и стать его женой. Она не отвечала, но подошла, прижалась к нему и поцеловала его. Тут они услышали, что кто-то идет, и расстались.
На следующий день они опять встретились в лесу и спрятались в густой заросли ив. Здесь Чудак и женщина стали составлять план побега. С трудом они дождались наступления ночи.
Когда огонь погас и вождь со своей старой женой захрапели, Чудак и молодая женщина тихонько вылезли из палатки и пошли к реке. Здесь они связали два бревна и положили на них свою одежду поверх небольшой кучки веток кустарника, которую набросали на плот. Юноша откопал свою одежду и оружие и их тоже уложил на плот поверх всего. Затем с одним только ножом он вернулся в палатку, оставив женщину у плота. Он вполз в палатку, прополз к ложу вождя, занес нож и воткнул его глубоко прямо в сердце вождя, потом еще и еще раз. Тот не крикнул, но дернул ногами, и спавшая рядом старуха проснулась. Чудак сразу схватил ее за горло и стал душить, пока она не затихла. Затем он оскальпировал вождя, взял его оружие и побежал обратно к плоту. Женщина ждала его; оба вошли в воду, толкая перед собой связанные бревна; выйдя на глубокое место, они поплыли, держась одной рукой за плот. Так они переправились через реку, оделись и пустились пешком в далекий путь, направляясь в деревню арикара. Позади них, на том берегу, с которого они пришли, все было тихо; то, что произошло, еще не обнаружилось.
Как гордилась своим внуком старуха Белый Полог, когда он вернулся домой с хорошенькой женой со скальпом и оружием грозного вождя. Он добыл себе славу, со временем он сам станет вождем. И он стал вождем, главным вождем своего племени. Никто больше не называл его Чудаком. Он принял имя Три Удара Ножом, и все с гордостью называли его этим именем. Он и его добрая жена
ГЛАВА XXIII. ПИКУНИ ПРИХОДЯТ В ФОРТ
— Вставай! — скомандовала Нэтаки, схватив меня за руку и едва не стащив с постели. — Вставай! Так хорошо на дворе!
— Зачем ты меня разбудила? — спросил я. — Мне снился такой хороший сон.
— Конечно, хороший, и ты еще вдобавок разговаривал во сне. Поэтому я тебя и разбудила. Я не хочу, чтобы она тебе снилась. Скажи скорее, что за сон ты видел и что она тебе сказала.
— Ну, раз ты настаиваешь… она сказала, она сказала, она сказала…
— Ну, скорей! Что она сказала?
— Она сказала: «Пора вставать и умываться. Я уже приготовила тебе завтрак, и мы сегодня едем на охоту».
— Ах, как он умеет лгать! — воскликнула она, поворачиваясь к Женщине Кроу. — Совсем не я ему снилась; ведь он разговаривал на своем языке.
Я настаивал на том, что говорю правду.
— Во-первых, — говорил я, — есть только одна «она» — это ты. А если бы и была другая, то ее тень не могла бы добраться сюда, чтобы посетить меня во сне, так как она не смогла бы найти дорогу.
Это рассуждение показалась убедительным и прекратило с спор. Утро выдалось в самом деле прелестное. Ночью ударил сильный мороз, на траве в тени форта еще лежал белый иней, но солнце светило в чистом небе, дул теплый юго-западный ветер — все предвещало превосходный осенний день.
Мы позавтракали, оседлали лошадей и поехали, переправившись через реку, вверх по склону долины и дальше в прерию. Нэтаки запела одну из песен женщин своего племени.
— Тише! — сказал я ей. — Так не охотятся. Ты распугаешь всю дичь.
— А я этого не боюсь, — возразила она. — Не все равно? У нас еще есть сушеное мясо. Я не могу не петь. Такое великолепное утро просто заставляет меня петь.
Действительно, не все ли равно. Я радовался, видя ее такой счастливой, видя как искрятся ее глаза, слыша ее смех и пение. Пасшаяся невдалеке группа антилоп умчалась от нас через гребень, из соседней лощины выбежало небольшое стадо бизонов и понеслось галопом на запад. Показался одинокий койот, он сел на задние лапы и уставился на нас.
— Хайя, братец, — сказала Нэтаки, обращаясь к нему, — ты тоже счастлив? Конечно, счастлив, — продолжала она, — мех у него густой и теплый, он не боится приближающихся холодов, а еды у него вдоволь, всегда вдоволь. Часть добычи он убивает сам, а кроме того, всегда может полакомиться остатками животных, убитых его большими родственниками. Старик наградил его и волка большой сообразительностью.
Мы все ехали вперед без цели по прерии, разговаривая и смеясь. Мы чувствовали себя счастливыми, очень счастливыми, как и полагается двум молодым людям, которые любят друг друга к не знают никакой заботы. Часто, взобравшись на какую-нибудь небольшую возвышенность, мы слезали с лошадей и пускали их пастись, пока я курил и осматривал местность в подзорную трубу. Нэтаки тоже любила наблюдать за животными в трубу, смотреть, как они отдыхают или щиплют траву, как прыгают, скачут и гоняются друг за другом от избытка сил. У меня была хотя и старая, но сильная труба, в нее удавалось даже разглядеть мертвые старые кратеры и темные провалы на поверхности луны. Но мне ни разу не удалось уговорить Нэтаки навести трубу на этот объект. Она считала ночное светило не мертвым старым небесным телом, а реальной священной особой — женой Солнца, которую глаза смертных не должны рассматривать и изучать.
Во второй половине дня мы решили, что пора уже добыть мясо и возвращаться домой. Только мы собрались сесть на лошадей и поехать по направлению к лощине на запад от нас, где паслось несколько бизонов, как увидели далеко на севере столбы поднимающейся пыли и поближе несколько небольших групп бизонов, разбегающихся в разные стороны, но преимущественно по направлению к нам. Несколько мгновений спустя появились всадники, а позади них на верху длинного гребня показалась колонна верховых и лошадей без всадников.