Мозаика Парсифаля
Шрифт:
– Что с ним случилось? Что произошло?
– Я не отвечаю на вопросы.
– Но кто-то должен… Боже милостивый, кто-то же должен ответить!
– И выдать тебе бесплатный билет на самолет? Ну уж нет, сукин ты сын. – Штатский повернулся к часовому, стоящему у противоположной стены. – Вы его обыскали?
– Нет, сэр. Я только изъял оружие и задействовал систему тревоги. У него на поясе остался фонарь и какая-то сумка.
– Давай помогу тебе, Чарли, – предложил Хейвелок, распахнув куртку и потянувшись к прорезиненному пакету. – Тебя зовут Чарли, верно? Чарли Лоринг…
– Да. Но оставь свои лапы в покое!
– Здесь то, что тебе надо. Подойди и возьми. Да не бойся, не взорвется.
Человек из госдепа кивнул майору, тот шагнул вперед и сжал руки Хейвелока. Тем временем Чарли Лоринг сорвал пакет с плетеного ремня.
– Открой его, – продолжал Хейвелок. – Это мой подарок тебе. Подарок всем вам.
Агент из Консопа расстегнул пакет и извлек сложенные желтые листки. Майор отпустил руки Хейвелока, а Чарли подошел к торшеру и начал читать. Через некоторое время он прекратил это занятие, оглянулся на Майкла и сказал офицеру:
– Подождите снаружи, майор. И вы тоже, – добавил он, взглянув на охранника. – В другой комнате, пожалуйста.
– Вы уверены? – спросил офицер.
– Вполне, – ответил Чарли. – Он никуда не денется, а если потребуется, я позову.
Когда они вышли, человек из госдепа повернулся к Хейвелоку:
– Ты самый последний подонок из всех, которых мне доводилось встречать.
– Обратите внимание, Чарли, ведь это – копия.
– У меня есть глаза.
– Позвони в Консоп. Каждые пятнадцать минут, начиная с одиннадцати, там раздается звонок. Задается всего лишь один вопрос: «Бильярд или пул?» Ответ должен быть: «Мы предпочитаем пул». Скажи им, чтобы они ответили именно так.
– И что потом?
– Потом подсоединись к линии, дождись следующего звонка, ответь нужным образом и слушай.
– Чтобы другой подонок зачитал мне это?
– Ну уж нет. Всего двенадцать секунд, Чарли. Засечь не удастся. И не надейся, что удастся расколоть меня наркотиками. Я уже прошел через это один раз и принял соответствующие меры. Я понятия не имею, откуда звонят, честное слово.
– Забей в задницу свое слово, дерьмо!
– Советую поторопиться, Чарли. Иначе копии этих страниц разлетятся по всей Европе. От Москвы до Афин, от Лондона до Праги, от Парижа до Берлина. Поэтому беги к телефону.
Через двадцать одну минуту Чарли Лоринг, уставившись в стену, дал Дженне Каррас требуемый ответ. Еще через одиннадцать секунд он бросил трубку и повернулся к Хейвелоку:
– Ты еще хуже, чем о тебе говорят. Грязнее грязи.
– И «не подлежу исправлению».
– Верно.
– Но ты тоже, Чарли. Тебя запрограммировали. Ты бесполезен. Ты забыл, что в нашем деле всегда надо задавать себе вопросы и все ставить под сомнение.
– Как это?
– Ты же без звука согласился с приговором, вынесенным мне. А ведь ты меня знал, знал многие мои дела, но для тебя это не имело значения. Сверху поступила команда, и ты как попугай повторяешь: «А почему бы и нет?»
– Я имею право тебя прикончить на месте.
– И расхлебывать все последствия? Не надо, Чарли, меня убивать. Позвони-ка лучше в Белый дом.
Хейвелок
Майкл отошел от окна и присел на кровать, точнее – на тюремную койку. Он попытался представить себе, как переживает сейчас Дженна, каких нервных затрат все это ей стоит. Потом его мысли вернулись к Мэттиасу. Великий боже, что с ним случилось? Он вспомнил кошмарную сцену в саду, пытаясь отыскать в ней хотя бы обрывки смысла.
«Ты не должен подходить ко мне. Ты не понимаешь. Ты никогда не поймешь!»
– Что «не поймешь»?
Майкл просидел, размышляя, довольно долго. Шум в коридоре вернул его к действительности. В центре двери открылась задвижка; за стеклом возникло лицо под фуражкой с золотым шитьем. Очередной лжец. Потом дверь распахнулась, и на пороге появился широкоплечий полковник средних лет. Он подошел к Хейвелоку, позванивая парой наручников.
Хейвелок повиновался. Браслеты защелкнулись на запястьях.
– А как насчет ног? – поинтересовался Майкл. – Они считаются оружием?
– У меня гораздо более эффективное оружие, – парировал офицер. – Я ни на секунду не спущу с вас глаз. Одно движение, которое мне покажется подозрительным, – я вхожу, и вы покойник.
– О, мне предстоит конфиденциальная беседа! Весьма польщен.
Полковник повернул Хейвелока лицом к себе.
– Я не знаю, кто вы, что вы делаете или что сделали. Но запомните – ковбой! – я несу ответственность за этого человека, и мне ничто не помешает вышибить вам мозги прямо здесь. А потом разберемся.
– Кто здесь ковбой?
Как бы подчеркивая серьезность своей угрозы, офицер толкнул Майкла назад к стене.
– Оставайтесь на месте, – скомандовал он и покинул комнату. Через тридцать секунд дверь вновь открылась, и в помещение вступил президент США Чарлз Беркуист, держа в руке все тринадцать страниц обвинительного заключения, составленного Хейвелоком. Президент остановился перед Майклом и поднял желтые листки.
– Впечатляющий документ, мистер Хейвелок.
– И главное – правдивый.
– Не сомневаюсь. Часть ваших трудов, бесспорно, заслуживает самого глубокого презрения, но я не устаю повторять себе, что человек с вашими заслугами не станет столь бесцеремонно обрекать на смерть такое количество своих товарищей. И я понял, что это в основном угроза – неотвратимая угроза, которая должна заставить всех выслушать вас.
– В таком случае вы еще раз лжете самому себе, – сказал Майкл, неподвижно стоя у стены. – Я объявлен «не подлежащим исправлению». С какой стати меня должна заботить судьба других?