Мозаика странной войны

Радутный Радий

Самурай стоял рядом с чудом уцелевшим лоскутком зелени, подняв руки вверх – во из­бе­жание недоразумений, и – Пилот не поверил своим глазам – улыбался. Лицо и кисти рук его при­обрели странный красноватый оттенок, и Пилот с некоторым опозданием заметил, что лос­кут травы имеет определенные очертания, сильно напоминающие силуэт упавшего человека.

Очевидно, рядом с Самураем спасительной промоины не оказалось.

– Ну, с магнитным полем все как раз понятно, – спокойно, как будто оба и близко не по­до­шли к смертельной дозе, рассуждал Самурай. – Бывал я на таких планетах.

Правда, их со­чли неперспективными и… того… Ну, ты понял.

Руки он старательно держал на весу, и головой старался не вертеть, поскольку в про­тив­ном случае из трещин его обугленной в некоторых местах кожи брызгала не только сукровица, но и кровь.

– Странно то, что заглохли оба атмосферника и комбинированный движок носителя, – про­должал Самурай. – Такое впечатление, что…

– Может, они своим ЭМИ-лазером сбили зажигание в движках? – озарило Пилота.

– Ламер! И матрица у тебя кривая!– беззлобно оскалился Самурай и тут же болезненно ойк­нул. – Зажигание там работает только при запуске, а дальше горение самоподдерживается. Да, так вот. Можно допустить, что в местной атмосфере нет кислорода – таких планет еще боль­ше. Однако же… - он демонстративно вдохнул и с шипением выдохнул, – …дышим. Что остается?

Пилот молча пожал плечами.

– Остается секретное оружие амазонок, которое неизвестным образом вывело из строя на­ши движки, и атмосфера, не поддерживающая реакцию горения… ну, ингибиторы[24] какие-нибудь – вот и все, – бодро закончил Самурай.

– Да, всего лишь, – с иронией сказал Пилот. – Всего-навсего.

– Эти действительно – “всего-навсего”! – немного обиженно протянул Самурай. – По срав­нению с нашей империей амазонки – тьфу! Лихтенштейн против СССР! Даже меньше… - он осекся, явно припомнив что-то – возможно, наглое уничтожение двух его планет ама­зон­ка­ми и столь неудачную попытку ответного удара.

– Это просто фигня, – продолжил он – но уже не так уверенно. – Мы организуем…

– Ложись! – прервал его Пилот, бросаясь на землю. Самурай, не раздумывая, хлоп­нулся рядом, застонал, зацепившись обожженными руками, и только после этого в самых не­пристойных выражениях поинтересовался причинами столь неожиданного мероприятия.

Ответить Пилот не успел, но через мгновение ответ пришел сам.

Прямо над их головами воздух со свистом и шипением прорезали два довольно шустрых летательных аппарата. Судя по широким белым хвостам, остающимся сзади, пользовались они реактивными двигателями с азотистым или металлическим топливом, и на экологию им при этом было глубоко наплевать.

Самолеты промелькнули над головой, свечками взвились в небо и снова прошли над бег­лецами – но уже намного медленнее.

Оба летчика встали и переглянулись.

Эпизод 25.

 Самолеты покружили еще немного, затем исчезли так же неожиданно, как и появились. Са­мурай и Пилот переглянулись снова, пожали плечами и неторопливо двинулись дальше.

 Через полчаса на горизонте возникли два пылевых хвоста. Еще через несколько минут они превратились в транспортеры довольно непривычных очертаний, приблизились на расстояние десятка шагов и остановились, порыкивая моторами. Из вы­хлопных труб шел все тот же густой серый дым.

 – Бедные бабы, – сплюнул Самурай. – Интересно, они и жрать готовят на нитратах?

 Башенка на крыше одного из транспортеров дрогнула, повернулась и вдруг разродилась ко­роткой пулеметной очередью. Земля у ног незадачливых налетчиков брызнула в разные сто­ро­ны и задымилась все тем же ядовито-серым дымом.

 – Кажется, нас просят поднять руки, – спокойно сказал Пилот.

 – Кажется, я готов подчиниться, – в тон ему ответил Самурай. – Хотя, насколько я пом­ню воспоминания Пленника… ну того, что Контактершу прихлопнул…

 Пилот поморщился.

– … То в плен им лучше не сдаваться.

 Оба так же спокойно и неторопливо подняли руки – транспорты заглушили, наконец, двигатели, и раскрыли, словно крокодильи пасти, боковые дверки, выплюнув по пять человек, за­тя­нутых в какое-то подобие изолирующих комбинезонов. Одна из серо-зеленых фигур, не об­ра­щая на пленников ни малейшего внимания, сразу же занялась каким-то прибором, остальные же, подняв куцестволые автоматы, двинулись вперед.

 – Ну бабы, что с них взять, – снова сплюнул Самурай. – А если бы у меня пистолет был не на поясе, а в рукаве? Дуры!

 – Сам дурак! – вдруг отозвалась ближайшая воительница. – Десяти стволов под нос те­бе мало, чтобы утихомириться?

 – Да вы ж, наверное, и стреляете, как летаете! – продолжил Самурай в том же духе.

– Хочешь проверить? – уже менее спокойно отозвалась собеседница.

– Ну да, с двух шагов даже вы не промахнетесь! – наглел дальше Самурай. – Хотя, если уж тобы в унитаз попасть, вам на него взгромоздиться надо… А при­кладом и с такой дистанции промажешь!

Автомат в руках женщины дернулся, но не выстрелил.

– Что, страшно? – уже откровенно издевался Самурай. – А то можно было бы размяться не­много…

– Ну, ты меня достал! – вдруг неожиданно спокойно заявила женщина. – Черт с ним, при­везу только один трофей – но башку тебе снесу!

Она сделала шаг вперед, затем вдруг остановилась, рывком сдернула с плеча автомат, та­ким же резким движением отсоединила магазин, передернула затвор – крохотный, ярко бле­стя­щий цилиндрик улетел куда-то в траву – и бросила оружие прямо в лицо Самураю.

– На, защищайся!

Пока тот не очень ловко ловил автомат, ставший теперь бесполезным куском железа, са­ма воительница протянула руку назад – кто-то из сопровождающих немедленно произвел те же ма­нипуляции со своим оружием и вложил его в ладонь предводительницы.

Выставив ствол вперед, она сделала осторожный шаг, другой – и в этот момент схватка за­вершилась, не успев и начаться.

Самурай замахнулся прикладом, женщина нагнулась, пропуская его выпад над головой – и по­лу­чила сокрушительный удар ногой в горло. Что-то хрустнуло. На мгновение она застыла, только ярость в глазах ее медленно превращалась в обиду и удив­ле­ние, затем послышался хрип, рот ее окрасился кровью, кровь брызнула под ноги, женщина рух­ну­ла на землю, корчась и извиваясь, прожила еще с полминуты и замерла неподвижно.